в казино Примуса майору Померанцеву, а заодно сделал бы обыск и в его собственной квартире… Я так думаю, что на камни, что вы у него найдете лично, можно будет не один завод восстановить…
– Спасибо. Мы об этом подумаем.
И вызвал дежурного.
– Отведите настоятеля в одиночную камеру до окончания операции…
И уже к игумену Георгию:
– Ничего не могу поделать, таков порядок…
И монаха увели.
Вместо него в кабинет вошел встревоженный майор Померанцев.
– Товарищ полковник, разрешите доложить, что группа захвата к выезду готова.
– Сядь, майор, а то упадешь… Много интересного мне тут монах про тебя рассказал. Ты это золото, оказывается, аж с 39-го года ищешь… Столько невинных душ загубил. И все сам, молчком… А как понял, что тебе с этим монахом не справиться, что золото от тебя уплывает, так сразу же в Москву начал звонить… Паскудник…
Померанцев падает перед полковником на колени.
– Не губите! Все, что ни скажете, сделаю. Все, что на черный день хранил, сам принесу…
– С этого и начинать надо было… Банду Примуса сдашь сегодня же. Это будет уже моя операция… После того как все с арестами закончишь, обыск в здании казино будешь проводить только в моем присутствии. И если монах не соврал, если золото там, то чтобы ни одна душа про это не узнала.
– А что делать с самим монахом? Он же герой?
– Герой – лейтенант Государев… А это – монах Георгий Любомудров, которого ты посадишь по статье о сокрытии доходов монастыря и крупной недоплате налогов в казну государства в военное время…
– Люди не поверят… Откуда у них доход…
– А клад в стене, что нашли и государству не сообщили… На эти деньги все и построили… Найдешь свидетелей, с которыми он расплачивался золотом или камнями… И когда все здесь подчистишь, то заберу тебя к себе в Москву. Мне такие преданные делу люди нужны…
Недолго длилось следствие по делу настоятеля монастыря игумена Георгия. И все это время он уже не выходил на свободу. Нашлись свидетели. Но самым главным свидетельством о наличии этих «сокрытых» доходов был отремонтированный и отреставрированный Заумчинский монастырь, который сразу же после ареста настоятеля закрыли. Братию и послушников разогнали. Наиболее слабых и больных распределили по больницам и домам для престарелых. А в результате – «как учеников Спасовых, яко пшеницу, по миру рассеяли».
Решением Иркутского областного суда игумена Георгия Любомудрова приговорили к семи годам заключения и направили в трудовой лагерь.
Часть вторая. «Возвращение Святыни»
Игумен Георгий был помещен в одну из лагерных зон Колымы. Естественно, что уже без монашеской мантии. Не потому, что снял сам, а по той лишь причине, что сорвали с плеч и распластали на ленты охранники сугубо на портянки…
Надо же такому случиться, что в этой же зоне, в соседнем бараке, отбывал свой срок и Примус…
Скажу сразу, что их пути практически не пересекались. Возможно, что сие просто Господь не попускал. Но Примус сразу же узнал о том, что в зоне появился монах. И его мозг начал лихорадочно прорабатывать возможные варианты встречи. Тому, как он думал, были веские причины. Оказывается, майор Померанцев, что сначала сам сдал Примуса и его людей полковнику Гришину, а уже позже пришел брать и его самого, без всякого зазрения совести перевел стрелки на монаха, мол, из-за которого и понаехали люди из Москвы. А Примус, как говорят, вовремя не смотал удочки, а потому просто подвернулся им под руку…
О том, что в одном из бараков зоны заправляет Примус… или Викентий Хоботов, вскоре узнал и Георгий, но не обратил на это никакого внимания. Его сердечный камертон был безучастен к этой новой информации.
Монах достойно вошел в общение с людьми, что размещались в его бараке. Многие из них сами были фронтовиками, и это братство, закаленное войной, было не по зубам уголовникам. А если вы помните, то и рядовой, игумен Георгий Любомудров был на фронте с начала битвы под Москвой и, возможно, воевал плечом к плечу с добровольцем Георгием Государевым, также ушедшим на фронт в первые месяцы войны.
Вот только о своем ранении, послужившем причиной того, что он был отправлен в 1944 году в тыл, он никому не рассказывал. Да и кто поверит, что у него до сих пор пуля под сердцем… И работал на лесоповале уже больше года, как все, не давая себе поблажки. Пока однажды не упал прямо на лесополосе…
Очнулся и понял, что лежит в больничном морге. Раздетый. На столе с металлическим покрытием. И с бирочкой на ноге… Благо что на дворе было лето.
Рядом на стульчике сидел и улыбался живой игумен Георгий Любомудров.
– С воскрешением, брат!
Государев промолчал.
– Не рад нашей встрече?
– Рад, но почему так, через смерть…
– Клиническая… В этом нет ничего мистического… А потому это самый простой и надежный способ для твоего воскрешения. Хотя на самом деле ты и не умирал даже, просто дежурный врач был невнимателен.
– И для чего все это?
– Чтобы ты еще немного пожил на свете. Не случись этого несчастного случая, той же ночью тебя должны были убить люди Примуса.
– Я мог бы и сам еще побороться… Глядишь, кое-кого взял бы с собой на тот свет…
– Ты теперь монах, чадо! Тебе кровь проливать не след.
– Ты же сам говорил, что если враг…
– Какие же они тебе враги? Это овцы заблудшие, не чающие родного угла, с детства забывшие, а то и не знавшие, что такое материнская ласка, отцовская рука, женская теплота… Помнишь, что тебе при встрече сказала мама?
– Да! Всякую язву душевную и телесную к тебе прибегающих врачевать нужно с верою и любовью…
– Я бы добавил еще – и с кротостью.
– С кротостью…
– Скоро ты сможешь понять смысл этих слов. И если будешь им следовать по жизни, то,
