отправляйтесь к себе и ждите. А теперь позвольте откланяться.
Нюрка едва успела шмыгнуть в зал. Купчик стремительно прошел мимо. Карлик пожелал уходящему удачи. Послышался шум ливня. Хлопнула, затворяясь, дверь.
За углом, где остался Кузмин, было тихо.
«В себя приходит», – поняла Нюрка.
Немного поколебавшись, она поднялась по ступеням и выскочила под дождь.
Карлик выглянул и долго провожал ее взглядом.
Решение следить за купчиком она приняла спонтанно. Просто почувствовала, что нужно поступить именно так.
Кузмин, как было велено, сейчас отправится к себе на Спасскую, а вот что задумал купчик – загадка.
Ясно только, что нехорошее.
Того, кого про себя обозвала купчиком, она увидела не сразу. Не знала, в какую сторону смотреть. Наконец заметила его идущим в сторону Миллионной и испугалась, что упустит.
Она прибавила шагу – и вовремя. Успела увидеть, как мужчина свернул в Аптекарский переулок и зашел в трактирчик.
Она добежала до двери, постояла немного, выравнивая дыхание, отряхнулась и вошла следом.
Купчик уже сидел за столом. Рядом еще двое в черном.
Нюрка пристроилась неподалеку. Подскочил парнишка. Она спросила чаю.
– Может, чего покрепче хотите? Нынче сухой закон, но ночью по просьбе посетителей наливаем, – шепнул он, нагнувшись.
– Спасибо. Не надо.
– Промокли ведь.
Она помотала головой.
Трое за соседним столом разговаривали тихо, разобрать слова было невозможно, но по выражениям лиц Нюрка поняла: о чем-то договариваются.
Жаль, на помощь позвать не получится. Хоть Румянцева!
С ним не так страшно было бы.
Допить чай она не успела.
– Пора, – вдруг негромко произнес один.
Мужчины встали и направились к выходу.
Когда проходили мимо, один их них достал из кармана и сунул в рукав стилет.
Нюрка похолодела.
Значит, убийство совершить задумали.
Она положила на стойку деньги и тут заметила сбоку свисток. Точно такой, как у полиции.
– Чего это у вас?
– Свисток. А что, нельзя? – вскинулся половой.
– Для чего он?
– Публика у нас знаете какая бывает! Мы ж не ресторан на Невском. Иной раз разбушуются, только держись! А как свистнешь, все задиры – врассыпную!
– Дайте мне. После верну.
Не дожидаясь согласия, Нюрка схватила свисток и бросилась вон.
Она боялась, что потеряет купчика и его людей из виду, но обнаружила их неподалеку, возле парадного одного из домов в Мошковом переулке.
Разогнавшаяся было Нюрка успела присесть за стоявшую тут же запряженную пролетку. Не для себя ли приготовили?
Один позвонил в дверь. Остальные встали вдоль стены.
– Кто там? – раздалось за дверью.
– Исаак Герштейн тут проживает? – спросил купчик.
– А кто спрашивает?
– По служебной надобности.
– Какая ночью надобность? Утром приходите.
– Говорят тебе: зови! Дело срочное. Отложить невозможно.
Пока продолжалось препирательство, Нюрка перебралась поближе и сидела теперь почти у самых лошадиных копыт, утирая мокрое от дождя лицо.
– Ладно. Разбужу.
– Лучше впусти нас. Сами разбудим, – предложил купчик и подмигнул товарищам.
– Нет уж. Пускай хозяин вас впускает. Ждите тута.
Бандиты подобрались.
«Приготовились», – поняла Нюрка и передвинулась к стене дома, чтобы в нужный момент не оказаться под копытами.
Послышался звук открывающегося замка, дверь отворилась, и на пороге появился высокий пожилой человек.
– Бей жида! – крикнул купчик.
И в то же мгновение Нюрка что есть мочи засвистела.
От резкого звука лошадь сорвалась с места и понеслась вскачь.
Заорали все разом: Нюрка, нападавшие и Герштейн.
И все же она расслышала ответный свист со стороны Мойки.
На помощь спешили городовые.
Поняли это и бандиты.
– Бежим! – крикнул один и рванул в сторону.
Они пролетели по противоположной стороне переулка, но скрючившуюся у стены девчонку не заметили.
Когда топот стих, Нюрка взглянула на парадное.
Герштейн не ушел. Прислонившись к двери, он смотрел в хмурое небо и что-то шептал. Вода стекала по его лицу.
А, может, это были слезы.
К обеду стало известно, что один из нападавших все же попался.
– Выяснили фамилию. Игнат Васильков. Из Москвы к нам, – сообщил посланный в городскую полицию за сведениями Золотарев. – Догнали на Спасской возле дома семнадцать. К кому бежал, не выяснили. Тот, на кого напали, – богатый еврей по фамилии Герштейн. Профессор ботаники. Благодарит полицию за спасение.
Тятенька, выслушав доклад, отпустил его и повернулся к Нюрке, которая отпаивалась чаем с бубликом.
– Ну? Довольна?
– А то как же! – ухмыльнулась она.
– Непонятно только, как ты в том переулке оказалась.
– Да просто шла.
– Ночью?
– Ну да. Иду, вдруг слышу: свистят. Гляжу, а там бандиты старика убивать собрались.
– А свистел кто? Не заметила?
– Нет. Я далеко от того места была.
Тятенька посмотрел пристально, но доказательств своим подозрениям на лице дочери не нашел. Кто ее знает, может, и не врет!
А утром перед работой он постучал к ней в комнату и среди прочего вдруг обмолвился:
– Поймали тех бандитов. Это хорошо. Только отпустят, как пить дать.
Нюрка обомлела.
– Как такое может быть? Они же убить того еврея собирались!
– Но не убили же!
Она даже ногой топнула от возмущения:
– У меня просто слов нет!
– Да не горячись ты, Нюра. Послушай, эти типы из Союза русского народа. Слышала о таком?
– Слышала. Их еще черносотенцами называют. И что с того?
– Этой организации сам государь покровительствует, потому что они монархию прославляют. За веру, царя и отечество! Девиз у них такой. По всей стране членов Союза почти полмиллиона. А люди какие? Сам патриарх Тихон в их рядах, и не только. Ученый Менделеев, врач Боткин, художники Нестеров и Васнецов. Слышала такие имена?
– Слышала.
– Вот то-то и оно. Теперь поняла?
– Не поняла. И понимать не собираюсь. Не может быть, чтобы те, которых ты назвал, могли желать убийства ни в чем не повинных людей. Неважно, евреи они или нет!
– Что ты такое говоришь, Нюра! Союз русского народа защищает власть государя и православие!
– Да пусть защищает! При чем тут Герштейн?
– Ни при чем, конечно. Тут, скорей всего, свои счеты. Еврейские погромы давно в прошлом. Сейчас такого безобразия не допустят.
– Тогда тем более. Этого Василькова и остальных нельзя отпускать. Они подрывают доверие к их организации.
– Согласен. Надо. Пусть полицмейстер с этим разбирается.
– Ты же сказал: отпустят.
– Это я предположил только. Может, и не отпустят, – примирительно ответил Афанасий Силыч.
– Ох, тятенька!
Он поглядел и вдруг прижал к себе ее разгоряченную головушку.
– Ну ладно, дочка, остынь. Сама ведь уже поняла, что к расследованию нас не допустят. Это дело политическое, а следовательно, не нашего ума.
– Да как же не нашего, тятенька? Мы – сыщики, значит, должны преступников ловить.
– Так мы и поймали.
– Но они могут уйти от наказания.
Афанасий Силыч вздохнул.
