на середине подъема Салют каблуком сшибает камеру, направленную в сторону русских позиций. Хрен вам, а не наблюдение! Наверняка батареи камеры давным-давно разрядилась. Он лезет на самый верх сосны, где дерево уже опасно покачивается, а хвоя мешает наблюдению. При желании хохлы могут разглядеть его со стороны 150-го опорника. Подполковник изучает опорник, замечает наблюдателя, переводит взгляд в глубь леса. Там низина, заболоченная старица Северского Донца. Лес густой. Салют видит блик. Техника? Показалось? Он смотрит на часы и шепчет в рацию:
– Аляска, я – Салют, прием!
– Салют, я – Шале, прием! – вместо командира полка отвечает дежурный по ППУ.
– Шале, я – Салют, 300 южнее от 150-й точки наблюдаю подозрительное движение, спросите Вышку, они видят что-то там? Прием!
– Салют, я – Аляска, ты куда полез, разведчик?
Салют фыркает в рацию, имитируя шорох помех. Он ждет ответа с ППУ несколько минут, извлекает из разгрузки монокуляр-тепловизор. Расстояние для тепляка далековато, но мало ли? Нет, не показалось! Он видит движение теплых фигурок среди деревьев. Их много!
– Салют, я – Аляска, прием!
– Аляска, я – Салют, да!
– Салют, я – Аляска, Вышка ничего не видит, сейчас попробуем отправить туда «птичку». Прием!
– Аляска, я – Салют, принял!
Салют уверен, что ему не померещилось, слезать с дерева он не хочет, но тело коченеет. Он осматривает поле боя на востоке, где уже догорела украинская бронетехника. Четыре танка Т—64 и четыре «бэхи». Ничего натовского, одно советское старье. Ну должны же артиллеристы чем-то отработать по этому лесу? Чего ждать? Салют замерз.
– Салют, я – Аляска, готовьтесь корректировать, прием!
– Аляска, я – Салют, да!
Подполковник пытается угадать: чем отработают по указанной им точке и что именно ему корректировать? Все понятно, «немцы» хотят атаковать в вечерних сумерках. Повторить утреннюю атаку. Но лязга гусениц не слышно. Неужели штурмовыми группами пёхом? И сколько их там? И блик чего я видел? Лобовое стекло машины?
Салют не слышит ни самолета, ни авиабомбы. Да, он видел работу кассетных боеприпасов НАТО по нашим позициям, но то, что он видит сейчас, потрясает воображение. Лес впереди покрывается бесчисленными шариками небольших разрывов, которые заслоняют деревья непроницаемой тучей песчаной пыли шириной в пятьсот метров.
– Аляска, я – Салют, нечего корректировать, прием.
– Салют, я – Аляска, да. Возвращайтесь!
«Вот это – кассетка! – думает Салют. – Не то что у янки. А я ругал авиацию».
Он медлит с выполнением приказа, ждет, пока уляжется пыль.
Лес изрублен кассетной авиабомбой, сосны лишились крон, срезанные стволы повалены или висят друг на друге. В тепляке массы теплого раскиданы среди бурелома, но движения нет. «Трехсотые». Салют по-обезьяньи ловко слезает с дерева, решая: жалко ли ему «укропов», попавших под такое? Нет! Не жалко!
14.15
Зам по вооружению Кречет сидит на броне БРЭМки, которая медленно ползет по проселочной дороге. По ту сторону оврага в полосе третьего батальона падают украинские снаряды. Но бойцы второго батальона, мелькающие среди деревьев по эту сторону оврага, заняты своим делом. И в полосе второго батальона, и в полосе пятого утренний бой окончился успехом русских. Пользуясь затишьем, десантники приводят в порядок захваченные опорники, перекапывают их так, чтобы сбить пристрелку украинским артиллеристам.
С высоты БРЭМки подполковник видит на противоположном склоне оврага подбитые два дня назад украинские танки. Поканнибалить бы их!
«Сушка» изящно делает вираж высоко над лесом. Бросила планирующую бомбу? И куда? Нет! Обычно они планирующие бомбы кидают издалека и с большой высоты.
Кречету понятно, почему у второго батальона так легко получилось прорваться за ЛЭП. Хохлы готовили свою атаку справа за оврагом. Они поймали третий батальон в момент ротации. Угадали или узнали о замене 817-го полка? Зам по вооружению хмурится. Сейчас если хохлы, прикрытые оврагом, второй атакой собьют третий батальон с линии опорников 53–55, как сбили с линии 83–86, то выйдут в тыл второго батальона. И от успехов полка за два дня не останется ни-че-го!
Значит, «четверки» Серебы и Саблиста сгорели зря? От БМД—4 Серебы остался только горелый остов. Сейчас цель Кречета – отыскать в лесу подбитую машину Саблиста и на месте решить, стоит ли тащить ее на рембазу.
Вот она. БМД—4 сползла с дороги, растеряв траки, катки. Саблист стоит за машиной, спокойно ожидая, пока БРЭМ укроется за деревьями, а Кречет подойдет.
– Характер повреждений?!
– Перебита гусеничная лента, оторван пятый опорный каток с блоком подвески, осколочные повреждения корпуса.
Из люка БМД выглядывает механик-водитель Паша, кивает подполковнику.
Кречет оборачивается к бойцам из экипажа БРЭМ, их трое, старший – Сергей, Саша, Дима уже держит в руках стальной трос, механик-водитель Руслан остался внутри.
– Цепляйте ее!
Сам он переходит через проселочную дорогу и через редкий лес всматривается в противоположную сторону оврага. «Укропы» прекратили обстрел. Кречет достает из кармана смартфон, ждет, пока загрузится карта. Точки опорников в полосе третьего батальона он помнит, где-то здесь должна стоять противотанковая батарея.
И в этот момент зам по вооружению слышит прилет. Свой прилет. Он падает на землю ничком. Чудовищная кувалда бьет неподалеку, россыпь звезд впивается в левую руку и ногу, подполковника подбрасывает взрывная волна, несколько раз переворачивает и швыряет в овраг.
Кречет медленно приходит в себя, голова гудит, слух постепенно возвращается. Он слышит крики:
– Товарищ подполковник!
– Здесь я. – Кречет не уверен, что его слышат.
Он осматривает себя, переломов нет, рации и автомата нет. Ах да! Автомат в БРЭМке. БРЭМка? К нему спускается старший эвакогруппы Сергей.
– Как вы? – Сергей склоняется над лежащим подполковником.
– «Трехсотый». Что с машинами? – Кречет хватается за протянутую руку и рывком встает на ноги.
По ноге течет кровь, но боль терпимая.
– БРЭМку слегка зацепило.
– На ходу?
Сергей мнется.
– Не проверяли.
– Эх! – Кречет прыгает на одной ноге вверх по склону оврага.
Сергей догоняет его, подставляет плечо под левую раненую руку Кречета. Тот морщится, но помощь принимает. По руке тоже бежит кровь. Чем ближе к сцепке машин, тем сильнее подполковника охватывает слабость.
– Мне бы перевязаться.
Он тяжело оседает на землю, садится, потом падает на спину. Каска больно впивается в затылок. Ему ее поправляют, кто-то пытается стянуть с него бронежилет.
– Не надо! Только рука и нога!
Его перевязывают. Колют промедол в здоровую правую ногу. Кречет морщится, но глаза не открывает.
– Турникет? – спрашивает кто-то из бойцов.
– Не нужен. – Он узнает голос Саблиста.
– Что с БРЭМкой? – Опираясь на правую руку, зам по вооружению садится и всматривается в машину.
Сергей уверенно докладывает:
– Гуську порвало, вынесло трак. В ЗИПе есть – сейчас заменим.
– Чинитесь. – Кречет слышит, что бой в полосе третьего батальона прекратился.
– Стрелкотня была? – Он тычет указательным пальцем себе за плечо.
– Нет!
– Принесите мой автомат и усадите меня в кустах – прикрою вас! И рацию.
– Вас эвакуировать надо!
– Чем ты меня эвакуируешь? Я в порядке! Чините машину, потом на ней и эвакуируете.
Саблист приносит подполковнику автомат. Кречет осматривает его:
– И палку какую-нибудь. Сук. Пожалуйста!
Уж чего-чего, но палок в разбитом снарядами лесу хватает. Саблист приносит ему подходящую палку, вдвоем они спускаются чуть ниже по склону оврага, где начинается кустарник, и выбирают Кречету позицию фронтом в овраг. Саблист подкладывает под Кречета ветки, тот устраивается поудобнее. Оглядывается. БРЭМку ремонтируют. Затем изучает овраг. Это самое его устье, но оно заросло кустами и молодыми соснами. Кречет прислушивается: действует ли промедол? Действует. Боль утихает, кровотечение прекращается. «Не буду докладывать о ранении», – решает зам по вооружению. – «Легкое. Всё потом!»
Саблист обустраивается с автоматом неподалеку.
– Сгоняй за тепляком, а то ничего не увидим в кустах.
Саблист приносит ему тепляк, занимает позицию. Кречет прикрепляет монокуляр к автомату, несколько раз то включает, то выключает прибор. В овраге ничего не происходит, подполковник слушает эфир – атака на третий батальон отбита, позиции возвращены. Артиллерия с обеих сторон ведет беспокоящий огонь. «Немцы» стреляют гаубицами из-за горизонта. Но она у них здесь, похоже, одна. Кречет отключает рацию и по звуку пытается определить: что
