К бою!
— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? А-а, да это рёбрышки-и. Сломанные? Ан нет, всего-то треснувшие. Неприятненько, да-а, но это мы ща быстро починим, — гнусавый и неожиданно тонкий голос выдрал Шпильку из бессознанки, в которую она сама не заметила, как свалилось.
Она собралась было открыть глаза, чтоб посмотреть на обещанного ей знахаря, но не успела — рёбра пронзила такая боль, что получилось только заорать.
— Псина ты криворукая, убери свои грабли от меня!
Боль прошла на убыль так же резко, как и появилась, так что, потратив весь воздух из лёгких на возмущение, Шпилька смогла, наконец, свободно вдохнуть полной грудью.
— Ну во-от, готовенько. А ты орала, как маленькая. Эх, нулёвка, учиться тебе ещё и учиться. Даже ругаться нормально не умеешь.
Разодрав слипшиеся веки, Шпилька с трудом сфокусировалась на говорившем. Иммунный как иммунный. В потёртом камуфляже, коротко стриженный, тощий и загорелый. Непонятно только, почему над ним плещется что-то вроде паруса, а воздух остро пахнет солью и йодом…
— Да твою же!
Резко вспомнив, где находится, Шпилька села. Уже по привычке попыталась ухватиться за бок, но остановила руку на полпути. Покрутила головой, обнаружила рядом по-прежнему дрыхнущую Лайму — сколько и что именно ей вкатили, что овчарка до сих пор не пришла в себя, хотя хозяйка уже успела наполучать травм и даже вылечиться от них? И, наконец, снова сфокусировалась на тощем иммунном, обладавшем странной привычкой растягивать гласные.
— Катетер я, — коротко представился он. — Знахарь. Мыш к тебе отправил, сказал, что по приказу Барракуды.
— Шпилька.
— Нулёвка ты, а не Шпилька, — усмехнулся Катетер. — На Континенте нет смысла представляться, о-общую информацию друг о друге можно в информационном окне-е посмотреть. Ла-адно, вставай. Зуб я чинить не стал, сам восстано-овится, а рёбра срасти-ил.
— Спасибо, — обескураженная отповедью и разборчивостью знахаря, выдавила из себя Шпилька. — А можешь мою собаку посмотреть? Слишком долго она в отключке, беспокоюсь.
— Да что-о с твоим пэтом ста-анется? — отмахнулся знахарь. — Крепкие они, хрен грохнешь. Не-е, есть, конечно, опция качнуться до пятна-адцатого уровня и отпустить пэта, тогда он станет самостоя-ятельным игроком, но те, кто до пятнадцатого до-ожили, идиотизмом нулёвок не страда-ают. Ой, ла-адно, гляну, — заметив, как изменилось лицо Шпильки, сжалился Катетер. — Небось, снотворным её просто накача-али, чтоб под ногами не путалась.
Спустя несколько секунд Лайма, наконец, глубоко вздохнула и приоткрыла глаза. Завиляла хвостом, увидев хозяйку, и тут же оскалилась, заметив Катетера.
— Хоро-оший пэт, — одобрил тот. — Поле-езный. Но пока не сообразит, что на корабле-е тебе ничего не грозит, намо-ордник с псины не снима-ай.
— Её зовут Лайма, — хмуро поправила Шпилька.
Встала, направилась к овчарке, но дойти не успела.
— Нолды на горизонте! — зычно заорали откуда-то сверху. — Восток.
— Да гнилая ж ты корма! — выругался Катетер, и на этот раз речь его была почти нормальной. — Решили всё-таки встретить свою разноцветную шестёрку!
На палубе корабля тут же началась деловая суета. Матросы, таскавшие ящики со взрывчаткой на яхту Кислого, прибавили шаг. Остальные, не задействованные в погрузке, бросились к пулемётам и пушкам.
На палубу «Мурены» легко взбежала Барракуда. Не обращая ни на кого внимания, промчалась к ближайшей мачте, по-кошачьи ловко взобралась на рею и приложила к глазу подзорную трубу. С минуту молча всматривалась в неё. А потом не своим голосом заорала.
— Кормовым орудиям приготовиться к бою! Шхуны в прикрытие! Мыш, запускай таймер на десять минут и вали сюда!
Зычный голос сверху тут же продублировал приказ.
— Ну всё, нулёвка, бери свою псину и ползи в трюм, — посоветовал Шпильке Катетер. — На палубе тебе сейчас нечего делать.
— Я помогу, — упрямо мотнула головой Шпилька. — Дайте оружие или скажите, что делать.
— Да толку от тебя, — скривился знахарь. — Только под ногами мешаться будешь.
— Дай ей ствол, — распорядилась незаметно подошедшая Барракуда. — Или приставь к кормовому КПВТ. Умеешь с таким обращаться?
— Доводилось, — кивнула Шпилька, не заметив, как удивлённо вытянулось лицо Катетера.
На палубу запрыгнул Мыш.
— Капитан, готово!
— Суши якоря! — тут же среагировала Барракуда. — Поднять паруса! Уходим! Бригам левый галс на юго-юго-запад.
Матросы, до этого задействованные в переноске ящиков, побежали к мачтам, ловко взобрались на реи, и те заскрипели, приходя в движение. Под бортом заскрежетали, наматываясь на валы, якорные цепи.
— Жаль, ветер не тот, — вздохнул Катетер. — Придётся под углом идти. Эх, Альбатроса бы сюда.
— Кого нет, того нет, — отрезала Барракуда. — Шхуны прикроют, успеем отойти.
— Погоня будет, — возразил Мыш. — Не знаю, что там нолдов задержало, но когда Кислый возит им живую добычу, они его чуть ли не у берега встречают. Так что не отстанут. Это на всякие ништяки они могут и забить. А её, — кивнул он в сторону Шпильки, — так просто не отпустят.
— Яхта взлетит на воздух до того, как они успеют её проверить, — резко бросила Барракуда. — Нулёвка остаётся, нолдам мы её не отдадим.
— Тогда сами сдохнем, — надавил Мыш.
— Под киль захотел? — побагровела Барракуда. — Ещё раз станешь приказы обсуждать — скину за борт!
До Шпильки, молчаливо слушавшей эту перепалку, наконец, дошло. Вот вам и высокая гуманность, мля. Барракуда и её люди не муры, конечно, а обычные рейдеры, просто морские. Но рейдеры — не спасатели нулёвок. Если втанет вопрос, сдать чужака или рискнуть своими жизнями, то большинство из них, безусловно, предпочтёт первое. Что поделать, что в Улье, что на Континенте жизнь иммунных такова, что волей-неволей станешь обладателем очень гибких моральных принципов.
И, кстати, непонятно, почему Барракуда так упорно стоит за то, чтоб защитить Шпильку. Простой симпатией это не объяснить, наверняка есть что-то ещё. Какая-то выгода. Причём очень, очень большая.
— Пойдём, — прошептал Катетер, взял Шпильку под локоть и потянул в сторону. — Нечего тут команде глаз мозолить.
Шпилька была со знахарем полностью согласна. Никто из команды корабля, на который её привели, не захочет умирать ради неё. Она чужая, да ещё и бесполезная нулёвка без Даров и, как все полагают, умений. Вообще удивительно, что Катетер сам не поддержал Мыша. Наверное, очень уважал Барракуду — потому что в излишнюю человечность знахаря ей не верилось.
Приведя Шпильку на корму, Катетер
