лап. Окровавленные пасти. Рёв впавших в боевое безумие бойцов.
Вожатых не было. Или они были втоптаны в снег. В сумраке начинавшейся ночи, человек не смог сосчитать мечущихся волков. Удар рога в бок, удачно подвернувшегося волку. Предсмертный хрип и волк летит в сторону. Медведи встали на задние лапы видя нового врага. Носорог промчался мимо как танк, убегая вдаль по реке.
— Мы, с тобой одной крови! — повернувшись назад, озорно закричал Ворчун.
Человек не участвовал в схватке но чувствовал себя причастным. Улыбался, ощущая себя бойцом. Давно утих рёв медведей за спиной. Как ребёнок он махал саблей представляя себя в бою.
— На! Ещё на! — разошёлся он.
— Воюешь? — улыбался Седой.
— Саблю не успел достать, как ты мимо пробежал! — воевал человек.
— Вернёмся? — предложил носорог.
— Сами справятся. Откуда медведи здесь? Они во льдах охотятся. — задумался человек.
— Загадка. — Седой улыбался, прибавив ходу.
Последние часы до зимовья он дремал клюя носом. Просыпался и прислушивался. Пытаясь через топот, шуршание снега, что-нибудь услышать. Тьма. Людских поселений нет. Мороз усиливался. Холодные звёзды переливались, подмигивали, усыпляли.
Глава 11
Зимовье Петровича
— Приехали, просыпайся! — разбудил голос.
Человек встряхнулся, потёр лицо холодной рукавицей прогоняя сон.
— Ночь пришла и осталась до утра. Как говорил мой дядя. — проснулся наконец он.
Носорог стоял и пил в горячем ключе воду, шумно фыркая от удовольствия. Вокруг его пили воду носороги. Люди разговаривали, смеялись. Горели костры. Приятно пахло едой и дымком. Булькали котелки с ужином. Привстав в люльке, он рассматривал зимовье. Двухэтажное каменное здание, задней стеной прижато к скале, окна бойницы. Оббитые железом двери. Факела в железных трубках, вмурованных в камень. Над печными трубами появлялись небольшие языки пламени. Кто-то в зимовье очень сильно растопил печи. Он доехал.
Седок слез на землю. Носорог фыркал, остался у ключа. Посмотрел снизу на люльку, мешок с кубом он оставил в ней, так безопасней. Седой никого не допустит в люльку. С мешком еды за плечами, протопал до двери, отвечая на приветствия. Чувство безопасности укутало как тёплое одеяло. На душе стало спокойно.
— Приехал! — рядом стояла Катя.
Голубые глаза стали тёмными, она улыбалась, явно была рада видеть Ворчуна.
— Как видишь. — ответил он.
Ему было приятно, что такая молодая женщина беспокоилась о нём.
— Мы в обед пришли. Тебя нет. Думали навстречу двоих отправить. Вдруг что случилось? Ты, новичок на севере. Первые походы. Седой тяжёлый по характеру, могли поссориться. Всякое бывает в дороге. — тараторила она по женской привычке.
* * *
Открыл ей дверь пропуская в дом. И получил очаровательную улыбку. Гарнизон из десятка солдат и офицеров, были рады гостям. Нудное трёх месячное дежурство разбавилось суматохой. За столом бренчала гитара, шли разговоры. Появился Семен Мороз, поздоровался.
— Сдал на руки монашку? — сощурился он.
— Сдал. Два монаха приняли и в подземелье храма увели. Мне спасибо не сказали. Невежливо! — ответил Ворчун.
— Они такие! Как им помощь нужна так мы им «братья». Как нам помощь или оплатить наш труд, так «белые старцы всё видят и воздадут»! — горько улыбнулся Семен.
Хлопнул по плечу Ворчуна и побежал по своим делам.
— Подойди к старосте обоза Фомичу, мешок едой пополни! — обернувшись бросил он.
Через час, поужинав, он устраивался на ночлег. Рыжий щенок отчаянно тявкал, нападая на огромного волкодава мирно лежащего у печи. Дом строился для людей и лошадей. Верхний этаж для людей, нижний, стойла для лошадей. Лошади не прижились и стойла использовались как уютные номера для путешественников. Две больших печи, в разных концах конюшни давали тепло. Матрасы, шкуры оленя, были мягкими кроватям.
Катя перешла к Ворчуну поболтать и слегка пофлиртовать. Вечер удался. Мягкий полумрак помещения. Слабые голоса в соседних стойлах. И мужчина выложился на все сто. Травил анекдоты с бородой. Рассказывал свои истории из жизни. Оказалось, Кате не тридцать, а сорок один год. Разница в десять лет, в этом периоде жизни взрослых людей не существенная. О себе она не рассказывала, только улыбалась и уходила от вопросов. Ворчун крепился, стараясь не влюбится и не стать в её глазах старым дураком. Ему это удалось, он шутил с ней как с коллегой по работе. Была такая в его школе в младших классах, весёлая и разбитная Лиза.
* * *
Ночью он проснулся, хотел перевернутся, отлежав левое плечо. Рядом, разделив широкие нары на две части мешками с едой, мерно посапывала Катя. Случайно подслушал интересный разговор за деревянной стенкой, в соседнем стойле. Щель между досок была достаточно широкая, левое ухо точно было напротив. Услышав глухое бормотание, не понял о чём, собрался переворачиваться на правый бок. Он замер, прислушался.
— Наймёшься рабочим, увидишь что копают. Станешь для них незаменимым. Смотри, слушай, сопоставляй и анализируй разные факты. Подслушивай разговоры, заглядывай в документы. Тебя будут посылать с обозами за продуктами, вывозить в Цитадель то, что они откопали. Самим учёным нельзя в город чтобы сохранить тайну раскопок. В городе найдёшь у северных ворот кафе «Сияние», там обедают чиновники торговой палаты. Чиновников очень много, ты не будешь выделятся. Скажешь хозяину «белая сова сидит на ветке», расскажешь что смог узнать. От него будешь получать дальнейшие указания. — негромко, мягко гудел голос.
— Сколько заплатишь? — нетерпеливо перебил хриплый голос.
— Тысяча золотом в месяц, раскопки только начались, хорошо заработаешь. И они заплатят тысячу как разнорабочему. — терпеливо ответили ему.
— Если имперская служба меня просчитает, я исчезну. В этих раскопках и закопают. — тоскливо сказал хриплый.
— Будь осторожен, не лезь в наглую. — ответили ему.
— Разное говорят об этих раскопках. Подземный город. Механизмы Древних. Про какие-то порталы в другие миры болтают. Шила в мешке не утаишь. — хриплый просчитывал опасности.
— Имперская безопасность эти слухи распускает. Правда другая. У нас есть там человечек. Он не может выезжать в город. Ты будешь курьером, кое-что он тебе будет оставлять в твоей палатке. Сам тебе не покажется. Очень нужный человек. — наставляли его.
— Опасно. Служба будет меня проверять, накопают старое, прошлое. — боялся хриплый.
— Ты пытался наше хранилище взломать. Сам согласился отработать Ордену. — терпеливо вербовали хриплого.
— Старые грехи всплывут. Может по другому ордену отработаю? — тоскливо хрипел человек.
— Ордену нужен ты на раскопках. Смоешь грех и заработаешь. Орден своих не бросает. — досадовал вербовщик.
— Как был ты Нудным, так им и остался. — вскинулся хриплый.
Наступило молчание.
Кто-то зашуршал устраиваясь на шкурах.
— Нудный?
