– Отпустите нас, – всхлипнула Катя.
– Не раньше, чем вы отработаете свое старание. Даю вам ровно десять минут на то, чтобы утереть сопли и подготовить для нас что-нибудь из вашего репертуара. Время пошло.
Марат встал, за ним поднялся Саня, который, повинуясь безмолвному приказанию своего шефа, пустил настенные часы. Было без пяти одиннадцать. Егор, наверное, уже спит, машинально отметила я, наблюдая за размеренными движениями маятника в виде короткого полосатого хвоста. По циферблату с громким тиканьем бегали огромные кошачьи глаза. Смешные часы, они бы обязательно понравились Егорке.
Десять минут. «Чего это он все меряет десятиминутными отрезками? – некстати подумалось мне. – А вдруг его и в постели хватает только на десять минут? Это было бы здорово – ведь десять минут совсем немного. Надо всего лишь закрыть глаза и мысленно досчитать до шестисот». Мои идиотские арифметические подсчеты прервала Катюша:
– Оля, как ты думаешь, что он имел в виду? Что мы должны для них подготовить?
– Розова, ты спьяну совсем поляну не сечешь. Они уверены, что мы лесбиянки и жаждут увидеть «живую» порнушку.
Катька прыснула. Вслед за ней засмеялась и я.
– Это ж надо, – говорила Катя, – вот умора. Клюева, ты представляешь?
– Я представляю, но что делать-то будем?
– А давай выпьем, – предложила Катя.
– Вот это по-нашему, как говорит Саня, – снова развеселилась я.
Мы выпили еще по полстакана.
– Тебе это помогает? – спросила Катя.
– Не знаю. Кажется, да, – ответила я, прислушиваясь к постепенно зарождающемуся в голове легкому шуму.
– А мне нет. Оленька, я боюсь.
– Подожи, – я порылась в своей сумочке и достала неначатую упаковку психопанизола. – Вот, возьми, съешь две таблетки.
– Что это?
– Это такой антидепрессант. Я его раньше в больнице для мамы доставала. Она его принимает от бессонницы. Очень сильный препарат. Если съесть много, то может наступить такая отключка, что на следующий день вообще ничего помнить не будешь.
– Так давай съедим всю пачку напополам. Чтобы наутро ничего не помнить.
– Да ты что? Сердце же может не выдержать!
– Ну и пусть не выдерживает. Еще и лучше.
– Нет, Катюш, нельзя. К тому же я не уверена, что даже эти таблетки помогут нам забыть такую ночь.
– Это уж точно, – грустно согласилась Катя. – Ну, давай хотя бы две… Стой, ты куда?
– Я сейчас приду. Мне надо в туалет.
– Оленька, не оставляй меня одну, пожалуйста, – жалобно запричитала Катя.
– Катюш, я на одну только минуточку. Мне еще в машине очень хотелось.
В туалет я отправилась вовсе не за этим. Мне вдруг пришла в голову мысль, что мы можем попробовать забаррикадироваться в нем и ждать, пока не подоспеет помощь. Однако я сразу убедилась, что это полнейшая утопия – шпингалет на двери отсутствовал как класс, да сама дверь была столь хлипкой, что амбалоподобному Сане не составило бы большого труда сорвать ее с петель.
Я вернулась в комнату, и одновременно со мной в ней возник Марат.
– Ну? – грозно спросил он. – И долго вы намерены тянуть резину? Или я неясно объяснил?
Держа в руках початую бутылку коньяка, Марат приподнимался на носки, потом опускался на пятки и снова вперед-назад.
– Что молчите, али языки проглотили? – с издевкой осведомился Марат. – Покажите нам свое умение. Саня, помоги девушкам раздеться, а впрочем, нет – пусть лучше сами.
Услужливый охранник ринулся было исполнять поручение, но, повинуясь жесту шефа, уселся рядом с ним на диван. Закинув ноги на стол, они приготовились к представлению. Тишину в комнате нарушало только тиканье часов, маятник-хвост отсчитывал время.
Наше положение было отчаянным. Смешно было надеяться на то, что мы сможем справиться с двумя здоровенными, разогретыми винными парами мужиками. И тут Катя решила вызвать огонь на себя.
– Кина не будет, – тихо, но отчетливо произнесла она. – Мы не лесбиянки.
– Смотри-ка, у птички с косичкой и голосок прорезался, – весело сказал Марат. – Ну, раз с вашей сексуальной ориентацией все в порядке, будем действовать по заранее намеченному плану. Надеюсь, вы помните о том, что сами согласились поехать с нами? Будем считать, что вы нам понравились. Правда, Саня?
Охранник с готовностью заржал.
– Не беспокойтесь, в накладе не останетесь, бабы на нас еще не жаловались, – продолжал Марат. – А если проявите изобретательность, так мы вам еще и заплатим. По сто баксов хватит? Несовершеннолетней могу накинуть полтинник.
Он откровенно глумился над нами. Как кошка играет со своей добычей, то выпуская, то пряча когти, так Марат дразнил нас. Я оглянулась на Катю – та очень и очень медленно, но все-таки начала расстегивать пуговицы на блузке. В эту секунду она была похожа на зомби, который не может не подчиниться голосу своего хозяина. «Наверное, на нее уже подействовали таблетки и ей теперь все безразлично…» – решила я. Однако делать было нечего – не отдуваться же Катюше за нас обеих. И я, еще медленнее, чем она, начала стягивать с себя футболку. Большего унижения мне не приходилось испытывать никогда в жизни.
– Бельишко-то так себе, сразу видно, что куплено не в «Дикой орхидее», – продолжал юродствовать Марат, бесстыдно разглядывая нас. – Видать, у вашего журнала дела и правда обстоят не лучшим образом. Так ведь чем людей грабить, могли бы найти другой способ зарабатывать деньги. Мы же вам предлагали, правда, Саня? Подключили бы к этому делу свою атаманшу – она баба ладная – глядишь, месяца через два и появились бы у вас эти самые пятнадцать тысяч.
Мы слушали эту отповедь молча. Было нестерпимо стыдно. Несмотря на жару в комнате, мои зубы выбивали отчетливую дробь.
– Да что с ними долго разговаривать, – сказал охранник, который уже давно с вожделением смотрел на Катю.
– Погоди, Саня, – остановил его Марат. – Это всегда успеется. Пусть сначала потанцуют.
Он нажал кнопку магнитофона. «Девушка Прасковья из Подмосковья…» – запричитали «Уматурман». Я невольно вздрогнула, услышав любимую песню своего сына. Егорка умел уморительно кривляться под нее. А еще я вдруг подумала, что Ника в этой ситуации наверняка оказалась бы на высоте. Уж она бы смогла исполнить стриптиз перед этими уродами.
– Двигаться, двигаться, – прикрикивал Саня. – Давайте топлес.
Все это напоминало мне кастинг, но в каком-то гипертрофированном, гадком виде. Вот она – расплата за Маргариту, мелькнуло у меня в голове. Чем не бал Сатаны, уж Марат-то точно ощущает себя по меньшей мере Воландом. Я посмотрела на Катьку и поняла, что она через минуту грохнется в обморок. Это стало последней каплей – я не выдержала и взорвалась. Как говорит в таких случах моя мама, «Остапа понесло»:
