Уваров.
– Вот и чудесно, – устало вымолвил генерал-губернатор. – Теперь можно тело выставить для прощания.
Фон Пален отозвал меня в сторону и спросил:
– Вы получили приглашение на обед, который затеяли мы с графом Зубовым?
– Получил.
– Вы придёте?
– Не думаю, что у меня будет время на подобное увеселение.
– А точнее можете выражаться? – попросил он, тонко чувствуя моё настроение.
– Дело в том, что за обедом соберётся общество, учувствовавшее в заговоре. Я же не хочу с этими господами иметь что-нибудь общее.
Фон Пален хмыкнул, покачался на каблуках, глядя в маленькое стрельчатое окошко.
– Вы не правы, Добров, – мягко сказал он. – Дело уже сделано. И долг каждого добропорядочного патриота, забыв все партийные раздоры, думать лишь о благе Родины и соединиться вместе для службы Отечеству. Вы так же хорошо, как и я, знаете, какие раздоры посеяло это событие: неужели же надо позволить им усиливаться? Мысль об обеде принадлежит мне, и я надеюсь, что это мероприятие успокоит многих и умиротворит умы. Но, если вы теперь откажетесь прийти, многие офицеры, чтущие вас, как человека честного, прошедшего с боями в армии Суворова и участвовавшего в легендарном походе Ушакова, тоже не придут, и обед этот произведёт впечатление, прямо противоположное моим намерениям. Прошу вас поэтому принять приглашение и быть на обеде. Не о своём самолюбии пекусь, о России думаю.
Ну и мерзость этот Пален. Но после его речи отказаться я не смог.
– Хорошо, я буду.
– Вот и славно, – улыбнулся он змеиной улыбкой.
– Аракчеева вы тоже пригласили? – спросил я.
– Аракчеева? – фон Пален растерялся, но тут же нашёлся. – Думаю, его приглашать бесполезно: сейчас он решает важные государственные дела. Да и многие офицеры будут ему не рады. – Он посмотрел в сторону покоев императрицы. До сих пор из-за дверей слышались всхлипы и рыдания. – Хотел получить аудиенцию у нового императора, но чувствую, не до меня ему. Что ж, всего хорошего, – поклонился он мне. – Пойду. В городе полно дел. Народу съехалось со всей России. Староверы припёрлись аж из-за Урала. Все хотят проститься с любимым императором.
* * *
Вечером я был у Саблукова, где вновь собралась компания офицеров, не принимавших участие в заговоре.
– Господа, – сказал я, – надо принять приглашение на обед, который дают Зубов и фон Пален.
Все с недоумением посмотрел на меня.
– Поймите, император мёртв, а Россия жива. Не хорошо внутри дворянской партии устраивать раздоры. Заговорщики просят примирения.
– У вас дуэль с Горголи, – напомнил мне Саблуков.
– Дуэль – дуэлью, но подумайте, как нам дальше жить. Неужели всё дворянство теперь разделится на два противоборствующих лагеря? Что от этого выиграем мы? Что от этого выиграет Россия?
– Возможно, вы и правы, – согласился нехотя Саблуков. – Но все равно, должно пройти какое-то время.
– Я сегодня видел юродивую. Знаете её? Ксения, – вспомнил я.
– Как же, знаем, – закивали офицеры. – Супруга полковника Петрова.
– Случайно её заметил в толпе и, сам не знаю почему, повернул к ней коня. Она мне сказала, что уже ничего не исправить. Что сделано – то сделано. А наказывать никого не надо. Бог накажет.
– Так и сказала? – переспросил Саблуков.
– Слово в слово.
– Ну что, господа, надо поприсутствовать на обеде, – предложил Саблуков. Офицеры согласились.
* * *
– Ваше благородие! Барышня к вам. Требует впустить её. Грозит карами небесными, – поднял среди ночи меня ординарец.
– Так, пусти, – еще не совсем сообразив, что твориться, разрешил я. Быстро натянул панталоны и накинул сюртук. Что за барышня?
Ураганом ворвалась Софья. Лицо её блестело от слез. Она кинулась мне на грудь и вцепилась мёртвой хваткой. Ординарец тихо поставил на столик свечу и поспешил выйти, осторожно прикрыв дверь.
– Соня, что случилось? Объясните, – мягко попросил я.
– Это вы мне объясните.
Она ослабила объятия, отстранилась от меня, вытерла платком слезы.
– Зачем эта дуэль?
– Дуэль? – не сразу вспомнил я. – Вы имеете в виду дуэль с Горголи? Обыкновенный поединок. Я должен защитить свою честь.
– Он вас убьёт! – прошептала она, пристально смотря мне в глаза.
– Возможно, – согласился я. – Но у него мало шансов.
– Нет! – она покачала головой. – Вы не понимаете. Вас хотят убить. Горголи сегодня был у моего отца. Они долго беседовали в кабинете, заперев двери.
– Ваш отец, извините…
Софья закрыла рукой мне рот.
– Не говорите про него гадости, прошу вас, – умоляла она. – Он – мой отец.
– Хорошо, не буду, – сдался я. – Но вам вскоре предстоит сделать выбор между мной и им.
– Вы не представляете, что вы мне предлагаете.
Она упала на колени и разрыдалась. Я поднял её лёгкое тело и усадил на не застеленную кровать. Нежно обнял её плечи. Она уткнулась мне в грудь и долго плакала.
– А если вас убьют? – спросила она очень тихо.
– Значит, вам не надо будет выбирать, – просто ответил я.
– Но я не смогу жить без вас.
– На все воля Божья, – только и смог ответить я.
– Откажитесь от дуэли. Попросите прощения.
– Не могу. Честь превыше жизни. И потом, если фон Пален решил меня убить, то Горголи не примет моего извинения.
– Я сейчас пойду к отцу и поговорю с ним, – решительно сказала она.
– Из этого ничего не выйдет. Давайте дождёмся вечера. Я что-нибудь придумаю, – пообещал я.
* * *
Обед был, действительно, задуман грандиозный. Окна столовой в доме генерал-губернатора так и сияли. Играли мазурку. Перед входом стояла толпа офицеров. Я подъехал. Узнал конногвардейцев, среди которых был и полковник Саблуков. Спешившись, я передал коня ординарцу и подошёл к офицерам:
– Господа, моё почтение. Почему вы стоите здесь? Вас не пускают.
– Мы ждём вас, – объяснил мне Саблуков. – Вы – наш лидер. Без вас мы не пойдём.
– Очень лестно слышать такое, – смутился я. – Но чем же я заслужил такое право?
В это время подъехала открытая коляска. Из коляски вылез генерал Багратион и генерал Милорадович.
– Добрый вечер, господа, – поздоровался Багратион. – Рад видеть вас Семён Иванович.
– Вас тоже пригласили? – удивился я.
– Пригласили, – горько усмехнулся Милорадович. – Сперва мы отклонили приглашение. Но нам сказали, что на обеде будет флигель-адъютант Добров. Только поэтому мы здесь. С остальными господами из партии Зубовых, нам не очень интересно встречаться, тем более, пить вместе.
– Что поделать, – развёл я руками. – Нынче времена такие в России. Надо как-то договариваться.
Столы ломились от блюд. Даже откуда-то доставили ананасы. Дичь, поросёнок под хреном, паштеты от французского повара. Шеренгой стояли бутыли с шампанским. Мы сели отдельно, эдакой мрачной кучкой. К нам подходил Платон Зубов уже в подпитии, пытался шутить. Рассказал какой-то пошлый анекдот. Но никто даже не улыбнулся. Зубов что-то
