— Сколько раз тебе еще повторить: пока я рядом - ничего не бойся. А рядом я на целую вечность, — он усмехается, и мягко притягивает мою голову к своей груди, целуя в макушку. — Я бы ни за что не позволил ей навредить нам.
Утыкаюсь носом в его плечо. Знаю, что он говорит правду. Однако покуда он остается смертным, мне еще немало есть о чем волноваться. Может люди ему и не страшны, зато другие бессмертные.
Мы разобрались с Адой. Однако что если есть еще Архонты, которым не по нраву союз человека и Архонта?
Я смогу выдохнуть только когда на свет наконец появится наш сынок. Ведь Дамир обещал, что тогда мы станем бессмертными и нам уже ничего не будет угрожать.
— Боюсь, Ангел, выдохнуть, когда родится малыш, еще не получится, — напоминает мне Дамир. — Придется еще с четверть века подождать, пока он заполучит свое бессмертие.
Я все еще иногда забываю, что нужно контролировать свои мысли, чтобы он не потерял слишком быстро ко мне интерес, из-за того что по сути знает меня изнутри.
— Глупая ты, — усмехается он в мои волосы. — Ты невероятная. Удивительная, насколько это вообще возможно. Твои мысли до сих пор порой изумляют меня. Как тут можно потерять интерес?
— Просто позволь мне отключиться? — ворчу я.
— Позволю, — чувствую, как он кивает. — Как только станешь бессмертной. Чтобы я мог не волноваться.
— Ой! — выдыхаю я, когда живот стягивает болезненным спазмом.
— Вот именно из-за этих твоих «Ой!» я и не могу позволить тебе отключиться, — рычит он, отстраняя меня от себя. — Почему болит?!
Он опускается на корточки, и обнимает мой большой необъятный живот:
— Эй, ты чего там? — вкрадчиво спрашивает Дамир у нашего сына. — Тебе ведь еще рановато. Мы только через неделю собирались с тобой знакомиться... Черт!
Очевидно, почувствовав очередной приступ моей боли, он выпрямляется и подхватывает меня на руки. Едва ли не бегом преодолев двор, усаживает меня в машину.
— Думаешь, я рожаю? — выдыхаю болезненно.
— Похоже на то. Признаться, у меня в таких вещах и у самого опыта нет.
— Хоть сейчас-то мне можно немножко побояться? — усмехаюсь, вспоминая, что он сказал пятью минутами ранее.
— Сейчас-то мне уже и самому страшновато, — смеется он, поглаживая меня по волосам, заглядывая в глаза. — Все будет хорошо, мой Ангел.
— Если все будет хорошо, то чего ты боишься?
— Быть отцом. Для меня это совсем ново. Я все пытался настроиться. Думал, успею за оставшиеся дни. Но с вами двумя все вечно идет не по плану.
— Хоть и не по плану, зато в верном направлении, — улыбаюсь я ему.
— Я люблю тебя, Ангел, — он накрывает мои губы трепетным поцелуем.
И я люблю тебя.
