1.Медведь
АНГЕЛ
— А ну стой, дрянь такая! — бьет в спину жестокий женский голос.
Вздрагиваю. Спотыкаюсь о колючий кустик, что режет босые ноги, но скорости не сбавляю. Темнота непроглядная, лишь тонкие лучи фонариков моих преследователей время от времени разрезают лесную чащу. Приходится двигаться инстинктивно.
Длинная юбка опутывает икры, мешая бежать. Подтягиваю ее повыше и спрыгиваю с небольшого пригорка. Ступни утопают в сырой земле, но даже это не способно сейчас помешать мне. Лучше умру, но ни за что не остановлюсь!
— Олег, ружье! — рявкает женщина.
Я слышу, что они не отстают. И от паники дыхание еще сильнее сбивается.
Я надеялась, что в этот раз они меня не поймают.
Уже несколько месяцев я строила из себя смиренную послушницу. Даже написала прошение о постриге, дабы усыпить мамину бдительность. Казалось, получается. У ворот монастыря перестали круглосуточно караулить ее головорезы. И я решила, что это мой шанс.
— Стой, глупая, она же выстрелит! — слышу голос охранника, который работал у нас еще когда папа жив был. — Светлана Васильевна, дайте я ее так поймаю. Ну, инвалидом же оставите...
Выстрел разрезает тишину ночного леса.
Кажется, все живое наравне со мной обмирает от страха. Врастаю в землю, будучи уверенной, что она попала.
Может не в тело. В душу.
Мои самые страшные подозрения подтвердились. Она действительно способна меня убить. Как убила папу.
Шаги уже совсем близко. А я, дура, пошевелиться не могу.
Слышу свист лозины, рассекающей воздух. Сжимаюсь в нервный комок, когда розга жалит спину, разрезая белую сорочку. Нет... только не снова...
— Дрянь неблагодарная! Я тебя научу мать уважать!
Прикрываю голову руками, желая спрятаться от этого кошмара. Стискиваю грязными пальцами платок, покрывающий волосы, и раскрываю рот в немом крике.
И чего мне в обители не сиделось? Теперь уже и не вспомню. Все мысли выбивает очередной хлесткий удар.
Кажется, я не хочу становиться монахиней. А завтра постриг. И я решилась на последнюю попытку. Сейчас мне уже кажется не такой уж плохой идеей отказаться от мирской жизни.
Неожиданно осознаю, что удары почему-то прекратились.
Не похоже на маму. Обычно она бьет до тех пор, пока я не окажусь на коленях перед ней.
Все тело вибрирует от напряжения. Нерешительно отнимаю руки от головы и бросаю боязливый взгляд на своих мучителей.
Мама выглядит напуганной. Как и Олег. И еще пара охранников, что бежали мне наперерез и только подоспели к месту казни.
На меня никто не смотрит. Четыре пары глаз устремлены куда-то за мою спину.
Похоже, тело мое вибрирует вовсе не от напряжения. Вернее не только от него. Странный звук, от которого кажется весь лес содрогается, пробегается по земле, вынуждая ее дрожать, отбивается от звонких стволов обнаженных эвкалиптов, пробирается в душу, заставляя трястись от страха.
Бросаю взгляд через плечо, дабы найти источник устрашающего звука. Но кроме темноты ничего не вижу.
«Не бойся, — в сознании возникает рокочущий мужской голос. — Пришло время все исправить».
Пытаюсь не обращать внимания на свою привычную галлюцинацию. Не до него сейчас! У меня тут вообще-то последний шанс спастись. Совсем не время снова с ума сходить!
Оборачиваюсь на маму и вижу, что она вместе со своими головорезами все еще вглядывается в темное пятно за моей спиной.
Это мой шанс.
«Не спеши, девочка, — снова вклинивается в мой план назойливая галлюцинация. — Просто сделай два шага вправо и отвернись».
А польку-бабочку не сплясать?! Едва не давлюсь от раздражения, что мое юродство обострилось в столь неподходящий момент.
«Дело твое. Можешь и сплясать. Но я предупредил», — голос в голове кажется достаточно строгим, чтобы я невольно подчинилась.
Отшатываюсь на пару шагов назад, но не отворачиваюсь. Еще чего! Мне и без того страшно. Как можно к опасности спиной поворачиваться?
«Послушная девочка», — скупо хвалит меня галлюцинация.
В ужасе распахиваю рот, когда ровно на то место, где я только что стояла, выскакивает нечто. Отскакиваю еще дальше и больно бьюсь разодранной спиной о ствол дерева. Со страху даже не сразу понимаю, что за существо передо мной.
Огромный, мохнатый. Выпрямляется в полный рост, становясь на пару здоровенных задних лап и рычит. Да не просто рычит. Грохочет так, что кажется, сейчас от вибрации всего сущего к нам с горы оползнем монастырь спустится. Тогда маме и не придется утруждаться, чтобы снова меня там запереть.
Хотя, судя по тому, как эта женщина пятится в сторону дороги, мое местоположение -последнее, что ее сейчас заботит. Своя-то шкура поважнее будет.
Зверюга с грохотом опускается на передние лапы и поворачивает свою морду ко мне. В моей голове мечется паника, однако я придирчиво вглядываюсь в темный силуэт. М-медведь?
Это медведь! Огромный, мать его, гризли! Откуда, черт меня раздери, в Сочинском лесу взялся гризли? Разве что сбежал из неволи?
Тогда он точно должен меня понимать.
И судя по его взгляду, что словно подсвечивается в темноте дьявольским пламенем, он и правда понимает.
Видимо это снова моя галлюцинация. Может, я уже лежу без сознания вследствие побоев? Или же так спешила сбежать, что кубарем с горы покатилась и отключилась, а теперь вижу этот странный сон?
«Убить?» — голос в сознании вынуждает меня вжаться в ствол дерева еще сильнее.
Вижу, как медведь бросает разъярённый взгляд в сторону моих обидчиков.
«Одно твое слово и он убьет всех, кто когда-либо к тебе прикасался», — продолжает обостряться шизофрения.
Помню, доктор говорил, что нельзя позволять ей управлять собой, иначе болезнь возьмёт верх, и я попросту потеряюсь в чертогах своего воспаленного сознания.
Кто здесь главный?!
«Бесспорно ты, — кажется, я слышу насмешку. — Потому и предлагаю выбор. Страж сделает для тебя все».
Что еще за Страж такой?!
Видимо, моя болезнь генерирует защитника, который подчиняется моим приказам?
Кажется это проверка на вшивость. Уподоблюсь ли я своим обидчикам? Захочу ли причинить боль?
Но ведь я не такая. Да и не собираюсь потакать галлюцинации.
Решено! Нет. Я бы не стала никого убивать. Даже если бы у меня появилась возможность. Ведь тогда я ничем не буду отличаться от этой женщины...
