Одно мое слово и все изменится. Но когда-то я исчезну, разве он не заслуживает хоть каплю правды?
— Я хочу вернуться домой, Коул, — шепчу я ему, — Это место не для меня.
Он хмурится, но молчит, боясь спугнуть мою откровенность. А я продолжаю:
— У меня ничего не выходит. Знаешь, что чувствует человек, который страстно что-то желает, а получить не выходит? Отчаяние.
Я поднимаюсь на ноги, но продолжаю смотреть ему в глаза, его взгляд такой открытый, но такой чужой. Я подпустила его слишком близко, ему будет больно.
Рядом с ним я часто вспоминаю Галлигана. Что уж врать, Галлигана вспоминаю чересчур часто, даже без Коула. Его чёрные злые глаза, его уверенную ауру, раздутое эго. Я чувствую с ним себя гораздо комфортнее, будто на своём месте. Даже о Мале так часто не думаю.
— Я другая, Коул, тебе не стоит больше приходить. — резко говорю я, поражаясь своей грубости. Коул этого не заслуживает.
— Снова погрузилась в дурное настроение? — лишь хмыкнул Коул в ответ.
Я опустила голову и уставилась в чашку, пальцем размазывая чаинки по краю.
— Ты не отвечаешь откуда ты, тревожишь про дом, куда не можешь вернуться, читаешь все эти странные мифы.
Его ловкие пальцы запустились мне в волосы и слегка поглаживают голову.
Зачем я позволила ему стать для меня таким близким? Я никогда никому позволяла.
— Ты одинока, Дейдре.
А ведь он прав, он одиночества я так себя веду, с ним я не чувствую себя такой потерянной. Это неправильно. Я живу на два мира, мечтаю при этом лишь об одном. Мои мысли хаотично крутятся об Александре Галлигане, он как свет от огня, манит, согревает, не даёт отчаяться и сдаться. Уж ему бы точно хватило сил справиться с этим, вернуться в свой мир. Здесь я превратила своё сердце в лёд, но продолжаю мечтать о тепле.
— Ты не подпускаешь к себе ближе, а от этого страдаешь только больше.
Я поднялась со своего стула и повернулась лицом к Коулу, его внимательный взгляд изучал мое расстроенное лицо. Мои тёплые пальцы очертили его скулу, нежно, трепетно. Мы с ним совершено разные, и я бы никогда не обратила своё внимание на него, не обратив он на меня своё.
— Ты чудесный, Коул.
— Но?
Я придвинулась ближе и нежно его обняла:
— Ты даже не представляешь какой ты замечательный! Я никогда таких не встречала, но ты должен принять, что когда-то я уеду, это вопрос времени, я тебя не заслуживаю, никогда не заслуживала.
— Я тебя не отпущу, так просто не отпущу, — говорит он. — Неужели так страшно мне довериться и рассказать чуть больше?
— Страшно? — глупо повторила я. — Да, мне страшно.
Мне действительно было страшно рассказать ему кто я, если он отвернётся мне станет совсем не в моготу находиться в этом мире.
От этих мыслей мне стало стыдно, щёки покрылись стыдливым румянцем.
Какая же я сволочь. Думаю только о себе.
Я вытянула руку перед собой, прямо перед его лицом, слегка напряглась и на руке заплясал маленький огонёк, обжигающий, настоящий.
Сразу перед глазами всплыл образ Радуто, его лёгкое колдовство в карете, недоверчивая Мегги рядом и мое изумление.
Я боялась поднять взгляд Коула, а он, как на зло, молчал.
Сжала кулак и магия рассеялась. А Коул все молчал.
Тогда я щелкнула пальцами и все свечи в помещении разом зажглись.
Это был мой предел на сегодня, больше я вряд ли смогу что- либо наколдовать.
Сердце стучало так громко, что я боялась, что не услышу голоса Коула, но я ошиблась:
— Это какой-то фокус?
— Я не шарлатанка. Все настоящее.
— Ты как Керри из того американского фильма? — спрашивает он довольно весело.
Я его не напугала!
Поднимаю одну бровь, намекая, что не понимаю о чем он говорит. Смотреть фильмы — слишком роскошное развлечение, если у меня есть вполне определенная цель.
— Если ты хотела напугать меня, то у тебя не вышло, — улыбается он.
— Мой мир далеко отсюда. До него не добраться на машине.
Коул склонил голову на бок, изучая выражение моего лица. Он смотрит на меня без страха, скорее с интересом и явным не пониманием.
В горле стоит ком, не знаю, как продолжить свой рассказ. А может этой информации пока достаточно? Пусть хоть она уляжется в голове.
Громко звякнул колокольчик входной двери. Я медленно перевела взгляд на посетителя и напряглась. Слишком рано для обычных покупателей.
В тускло освещённый магазин зашла женщина, в длинном бежевом пальто, волосы спрятаны под роскошным тёплом шарфом, на ногах высокие сапоги с неприлично высоким каблуком для такой снежной погоды.
— Колдовать при смертных запрещено, если ты не знала, — холодно процедила она, снимая одну за одной перчатки с рук.
Холодок пробежал по спине. Так разговаривают только на Большой земле, при чем только сильные колдуны могут себе позвонить такое горделивое выражение по отношению к тем, кому отведено мало мирских лет.
— Откуда же мне знать, — уверенно пожимаю плечами я и касаюсь запястья Коула.
Какое же я выбрала неудачное время для демонстрации своей сущности. Дверь позади нас скрипнула и в помещение ввалились Летиция и Анита. Летиция встревоженная, Анита заспанная, ее явно вытащили из постели пару минут назад, она так и осталась в пижаме и в тапках, Летиция же, наоборот, предстала во всей своей красе: тёплый вязанный свитер красного цвета почти до самых колен, подвязан ремнём на талии, узкие брюки и туфли лодочки.
Коул явно наслаждался интересным для него утром, ладно я одна веду себя как чудачка, но тут появилась ещё одна, которая бросается сомнительными выражениями в его присутствии. Мне стало казаться, что он получает от этого специфическое удовольствие, ведь этот мир слишком простой, слишком скучный.
Настроение мгновенно поднялось, на лице заиграла улыбка или, скорее, оскал. Я знаю, кто передо мной. Сердце пустилось в пляс, кровь как будто заново разливалась по жилам, согревая задубевшее, полусонное тело.
— Беатрис.
Женщина, которая ну никак не тянула на мать Летиции, сняла дорогое пальто и шарф, небрежно бросила вещи в кресло. Затем уверено подошла ближе, прямо к стойке. Мы с Коулом до сих пор стояли рядом и с интересом наблюдали за гостьей.
Я поймала ее Цепкий стальной взгляд. Зелёные глаза ведьмы пристально меня изучали: сначала лицо, затем мою манеру держаться. Гребень, который я всегда держала на виду, был удостоен особо внимания.
Тонкие, аккуратные брови изогнулись, на уголках рта заиграла презрительная ухмылка:
— Заклинательница теней, значит, — медленно протянула она, постукивая аккуратным бордовым маникюром по мраморной столешнице, —
