по прилете с Мальдив. Это иронично, как часто говорят англичане по поводу и без. Лейла была так несчастна в этом неприкасаемом, всеми превозносимом раю, была несчастна на волнах океана и на глубине с кораллами и рыбками, была несчастна на террасе в бассейне и на софе, была несчастна в домике на воде с прозрачным полом и в спа на острове тоже была несчастна. И даже понимание, как все это глянцевое несчастье карикатурно, не помогало. Джонни, самый тогда любимый, единственный, был рядом в этой стерильной идеальности и был к Лейле совсем равнодушен.
Зачем после их многочисленных расставаний надо было преследовать ее по командировкам, потом везти на этот пятачок безупречности, чтобы именно здесь, где никуда друг от друга не спрятаться и не убежать, опять демонстрировать свое безразличие. Они даже не ссорились, просто не виделись больше, как вернулись оттуда. Формально именно она бросила Джонни по СМС, но это он был умней и старше, легко манипулировал людьми, наверняка сам все спланировал так.
После этого они не встречались, только один раз Лейла наткнулась в баре на общую знакомую, та радостно показывала куда-то за спину: «Джонни же тоже тут, вот, прямо за тобой!» Лейла видела боковым зрением его голубую рубашку, но была не в силах повернуться, не знала, выдержит ли и что с ней будет. Виновато улыбнулась знакомой, мол, пора, попрощалась, взяла под руку приятеля, с которым пришла, и они быстро вышли на улицу.
* * *
Лейла много путешествовала в той, прошлой жизни. В какой-то момент надоело быть штативом для своего же смартфона и оператором историй в «Инстаграме». А еще, будь она хоть трижды глобальным гражданином, считающим родиной мир, именно российский паспорт определял для всех ее корни и природу. Спасибо, подшучивала Лейла, вот и решили мой кризис идентичности.
Она искала близких и находила, но ненадолго. Неожиданно своей стала в гостях у вождя племени масаи в Кении. Попала туда именно как друг друга: ее представил сосед по креслу в самолете, бизнес-тренер, который засылал клиентов учиться лидерству у племен в Новой Зеландии и Кении. Они разговорились по пути в Найроби – Лейла летела в гости к подруге подруги, которую едва знала, американской экспатке. Той в последний момент пришлось улететь в Нью-Йорк на конференцию, а Лейле – срочно бронировать недельное сафари по национальным паркам. В одиночестве она открывала красоту и тревожность саванн, роскошь и пустынность лоджей, а потом списалась с новым знакомым из самолета и на несколько дней уехала в неизвестном для себя направлении с пожилой женщиной из племени, ту отправили в город специально за Лейлой.
В глиняной лачуге без пола и гофрированным железом вместо стен и крыши Лейла расспрашивала вождя и полуслепого католического священника о мире вокруг. Каждый вечер где-то посреди саванны между двумя масаи велись беседы на такие простые и важные темы, каких при Лейле давно нигде не поднимали. «Можно ли вообще чем-то гордиться? Ведь все дает тебе Бог». – Она часто вспоминала эту фразу, которую услышала именно там. У масаи и правда было что перенять: вождь объединил несколько деревень вчерашних кочевников и учил соседей выживать в новом мире. Растить овощи и фрукты, держать скот на небольшом участке, даже разводить кроликов и медоносных пчел, плести украшения для продажи через новых друзей на благотворительных рыночках в Англии. Эти масаи накопили денег на колодец, чтобы женщинам не приходилось ходить по десять километров пешком к реке, сами наняли инженеров и строителей, отправляли детей в платные школы. Гостиная вождя, тоже с землей вместо пола, была увешана большими картами мира и анатомии человека.
В другой раз ее случайно занесло в Венецию в самый несезон, начало декабря. Лейла была в командировке в соседней Хорватии и, узнав, что до города мечты всего несколько часов на машине, тут же отпросилась с работы, поменяла обратный вылет и забронировала отель у главной площади Сан-Марко. Гуляя по бесконечным каналам и безлюдным улочкам, забрела в небольшой магазин с карнавальными масками, совсем не похожими на штампованные сувениры с лотков. В углу работал и сам мастер, копия Андреа Бочелли, воплощения всего прекрасного в Италии. Они разговорились и еще пару вечеров гуляли по городу вместе.
Мастер оказался адвокатом из Ирака, беженцем, который отправился искать счастья в Европе еще в первую войну в девяностых. В Венецию приехал на несколько дней, да так и остался помощником в одной из мастерских. Тогда даже не знал итальянского, но прошло больше двадцати лет, и он стал походить на местного больше, чем многие из тех, кто здесь родился. Открыл свою лавку и каждую маску делает вручную сам, в точности как венецианцы века назад. Влюбленный во все вокруг, мастер показывал и еврейский квартал, и свою как из музеев квартиру, обставленную антикварной мебелью, рассказывал про улицы, каналы и местных аристократов.
Было удивительно встретить такого настоящего и счастливого человека. Кто знает, если бы не войны и вмешательства одних держав в дела других, может, он так и оставался бы хорошо оплачиваемым адвокатом в Ираке. Немного иностранцем в собственных стране и культуре.
Лейла искала такое настоящее повсюду, находила иногда и потом легко оставляла. И как хорошо не двигаться никуда теперь, долго-долго быть на одном месте. Иногда ей неясно было, спит она или просто вспоминает что-то в полусне. В каждом завтра не было спешки. Правда, такие близкие и свои люди всегда, рано или поздно, становились очередным сном или воспоминанием.
* * *
Вот и Давид тоже скоро должен был уехать домой в Африку, в места с причудливыми названиями Иньязура и Радейжа. Один из его последних дней в Хайфе они провели вдвоем. Позавтракали сначала в новом органическом кафе посреди магазина для садоводов. Потом поехали во Дворец искусств «пробовать на вкус побелку экрана», как между собой поддразнивали Этани. А эта, шутка ли, настоящая баронесса даже звонила Лейле напомнить о своем приглашении.
И пробовать на вкус, и творить историю оказалось весело. За занавесом слева от экрана была спрятана небольшая платформа с кабиной, которую с помощью рычага двигали вверх и вниз, вправо и влево. Хотя кабина надежно крепилась на толстых разгибающихся прутьях, когда друзья поднялись высоко к потолку, стало жутковато. Делать что-нибудь с самим экраном им никто не доверил, но до начала работ удалось вволю покататься на платформе и подурачиться. Этани так и не появилась в тот день в БДИ, чему Лейла радовалась, потому что была недостаточно вежлива с