Насти, — она встретила Его, «К».
Спонтанный страстный поцелуй с молодым человеком, с которым была знакома всего три часа, напугал Настю.
«Я не знаю, почему человек вдруг начинает чувствовать то, чего не чувствовал прежде. Точно знаю, когда появились лешие, я была спокойна. Когда 'К» ко мне впервые подошёл — тоже. Правда, мне понравился его голос и что-то ещё, исходившее от МЧ. Но так часто бывает с людьми, с которыми только начинаешь знакомиться. Возможно, это называется харизмой. Поэтому мне было комфортно с ним, но в сердце не ёкало. Это случилось позже — когда К. снял маску и подошёл со своим телефоном, чтобы посветить.
Помню, как по спине промчались мурашки, руки задрожали — как будто я УЗНАЛА ЕГО. Но разве можно узнать кого-то важного для своей жизни по внешности? Тогда я убедила себя, что виной всему праздничный настрой на чудо. А потом… стоило ему взять гитару, запеть — и в моей голове сложились пазлы, узор, и замок, который открывал дверь в тайную комнату, открылся.
Почему же сразу стало одновременно и радостно, и больно? Я должна была сбросить это наваждение, ведь в романтической обстановке всё воспринимается по-другому, а вечером человек более эмоционален, чем днём… А потом случилось то, что я до сих пор не могу себе объяснить. Передо мной словно открылся новый мир чувств и ощущений… Нет, такое уже было с М., которого я потом возненавидела. Неужели это были простые потребности тела? Ужасно, не хочу в это верить. Больше всего в тот момент мне хотелось ухватиться за К. и не отпускать его больше от себя, никогда!..'
Через одну запись появилась другая, в которой количество восклицательных знаков и подчёркнутых слов зашкаливало обратно пропорционально вдумчивым эмоциям в остальной части дневника: Настя узнала, что К. и сын МП — один человек.
Кирилл невольно взмок, читая и сравнивая «бумажные» эмоции хендлерши и её невозмутимое, сдержанное поведение в реальности. За исключением, конечно, момента ссоры в спальне Карамзина и в машине, по дороге домой. Настя признавалась себе: в минуты яростного сопротивления К. вызывал непреодолимое желание броситься к нему на шею и расцеловать.
«Тогда бы точно шандарахнуло на все сто», — читавший повёл плечами, сбрасывая мурашки, — кажется, он заражался чужими эмоциями. Три года аскетичного воздержания от знакомств и приватных встреч со временем выработали привычку отстраняться от эмоций, пока он мог избежать тех, что навязывала ему мать, и этого яда было достаточно. А сейчас, будто свежий ветер подул, унося сквозняком через приоткрывшуюся душу высохшие и скукожившиеся сомнения в адрес женского пола.
Через неделю эмоции Насти приобрели более упорядоченный вид. Она знала, что делать. МП вольно и невольно напоминала о К., поэтому Настя решила понемногу разорвать связь — проявила равнодушие, холодность. И результат не заставил себя ждать. Сегодня МП отчётливо показала своё разочарование и уехала, наконец, дав девушке передышку. Зелёные, болотного оттенка глаза Маргариты Павловны, как и у Кирилла, слишком болезненно возвращали к боли, поселившейся в сердце.
Кирилл закрыл дневник. Кажется, его самого начало потряхивать от откровений. Он вернулся в спальню, положил тетрадь на место. Сходил на кухню, сопровождаемый Фиксом, развёл себе быстрорастворимый кофе, выпил половину, глядя рассеянно на пса. Тот подумал, виляя хвостом, убежал и появился с игрушкой, предлагая поиграть.
Кирилл присел, взял игрушку и повертел в руках. Фикс нетерпеливо тявкнул.
— Тихо ты! — испугался Кирилл, а пёс начал нетерпеливо пританцовывать. — И куда я тебе его брошу?
Завернул в гостиную, кинул в дальний угол, отвлекая умчавшегося Фикса, и услышал лёгкий шум в спальне, где находилась Настя. Выдохнув сомнения, отправился туда, схватившись за кружку, как за спасательный круг.
Настя рассматривала букет, лежащий рядом с ней.
— Нравится? — хрипло спросил Кирилл, волнуясь перед возможным выяснением отношений.
— Я сначала подумала, что уже умерла, и мне начали возлагать, — так же сипло, со сна, медленно ответила Настя, поворачиваясь к нему. — Привет.
Тихо откашлялась от першения, смущённо приглаживая растрепавшиеся во время сна длинные волосы, зевнула. Кирилл сел рядом, отхлебнул кофе, и Настя повела носом:
— Я тоже хочу, вкусно пахнет.
Ей протянули кружку:
— Я зашёл сказать спасибо за рекомендацию. Всё было очень круто. И мне жаль, что ты не пришла.
Девушка удивлённо уставилась на него, облизывая губы, смоченные в кофе, и Кирилл вспомнил запись в дневнике, от которой вышибло пот. Что, если и сейчас она об этом думает? А вообще интересно: взяла его кофе и не побрезговала, не отказалась, хотя… Она ведь видела, что он пил из этой кружки…
— Пожалуйста, — сделала глоток и внимательно посмотрела на него, — всё в порядке?
Кирилл кашлянул:
— Да. Всё в порядке.
— Просто у тебя такое лицо… Что-то случилось?
Никогда Штирлиц так не был близко к провалу. Карамзин набрал воздух в лёгкие и всё-таки сказал это:
— Я предлагаю тебе попробовать… отношения… Если ничего не получится… значит…
А вот теперь резко изменилось выражение Настиного лица, знакомая гримаса страдания промелькнула и сменилась принуждённым спокойствием:
— Ты боишься себя или Маргариты Павловны?
Ему врезали под дых, вырывая признание, и Кирилл развернулся и нерешительно сжал свободную руку девушки:
— Ты должна знать: как только всё всплывёт для остальных наружу, начнётся ад. Для тебя. Я уже привык. А ты — нет. Она заставит нас расстаться, но сделает это так, что мы возненавидим друг друга.
— Я знаю.
Настя допила кофе, вытерла губы и поставила бокал на столик, рядом с дневником.
— Но всё это не важно, если ты сам не готов.
Вместо ответа он потянулся к ней, обхватил руками её лицо и поцеловал в губы. Но от ощущений раскручивающегося в груди клубка и растущей радости узнавания себя прежнего, настоящего, отвлёк собачий лай. Фикс опять притащил свою игрушку и вопросительно наблюдал за новой хозяйкой и хозяином, который слишком подозрительно прикасался к ней.
— Гуляй, Фикс! — отвлеклась Настя. — Уйди! Нельзя!
Пёс недовольно заворчал, подхватил игрушку и поплёлся на выход. Девушка обвила руками шею Кирилла, на лице которого теперь тоже застыло мучительное голодное выражение, и запустила пальцы в пряди волос на затылке, перебирая их:
— Ты знаешь историю Орфея и Эвридики?
— Нет, а что? — он облизал губы.
— Когда Орфей спустился в ад, чтобы похитить оттуда умершую Эвридику, Аид отпустил Орфея, разрешил ему забрать жену. Но при одном условии — Орфей по дороге назад не должен был оглядываться, иначе потерял бы Эвридику. И всё же он оглянулся: ему стало страшно, что он не слышит её шагов. Он подумал, что она осталась. В тот
