движение в другом конце зала, и я вижу, как Серафина заходит внутрь в компании какой-то брюнетки. Помяни черта. Золотисто-розовые волосы она собрала в свободный хвост, который повязала черным бантом.
Я опускаю взгляд ниже, на клетчатую мини-юбку, выглядывающую из-под объемного пуховика. Сера выглядит одновременно и невинно, и развратно. И это чертовски сексуально. Хотелось бы мне задрать эту юбку и еще раз повеселиться с Серой в уборной бара.
Я, будто завороженный, продолжаю наблюдать за ней. Серафина, полностью поглощенная разговором со своей подругой, занимает свободный столик в дальнем конце зала. Стоит ли мне подойти поздороваться? В этом же нет ничего странного? Наоборот – странно, если я при встрече даже не поздороваюсь с ней. Но мне бы не хотелось мешать.
– Нет ничего плохого в том, чтобы иногда думать о чем-то кроме хоккея, – возвращает меня к реальности Марк.
– Ох, это просто моя соседка, – перевожу я на него взгляд.
– Понятно, – насмешливо произносит он. Нам обоим ясно, что я пускаю на Серафину слюни. – Я лишь хочу сказать, что важно соблюдать баланс между работой и личной жизнью.
Не то чтобы я с ним не согласен. Просто я понятия не имею, как это сделать.
Глава 17
Раздражающе совершенно
Серафина
Когда мы с Хлои в обед приезжаем в «Овертайм», там многолюднее, чем обычно, а свободных столиков почти не осталось. В противоположном конце бара есть несколько мест, но неподалеку расположилась группа парней-студентов. Они выглядят довольно подозрительно, так что мы решаем держаться от них подальше. Эбби сразу бы потащила меня к ним.
Честно говоря, я рада провести время с кем-то непохожим на Эбби. С Хлои можно вести нормальную беседу о чем-то кроме баров и парней. Музыка, последние события, выставки и городские мероприятия. Я по-прежнему люблю веселиться, но иногда приятно обсудить актуальные темы, а не спорить о том, в каком ночном клубе лучшая VIP-секция.
Сегодня мне особенно необходима компания, поскольку Тайлер явно игнорирует меня. Ладно, может, я немного драматизирую. Я написала ему несколько часов назад (шесть, но никто же не считает), но он так и не ответил. Это не вызвало бы такого волнения, если бы я не знала, что он видел мое послание. Да, все граничит с сумасшествием, но он еще никогда так долго не оставлял меня без внимания.
Неужели он устал от нашей переписки? Ему надоела игра в двадцать один (теперь уже двадцать шесть и более) вопрос? Знаю, я слишком много думаю, но с гиперактивностью этого просто невозможно избежать.
Наконец, мы с Хлои находим маленький столик у бильярдных столов и занимаем его прежде, чем за нас это сделает кто-то другой.
Она снимает темно-синюю куртку.
– Твое стихотворение просто потрясающее, Сера.
Жар заливает щеки.
– Спасибо.
Я всегда пишу о личном опыте, но она говорит о поэме, которую я посвятила раку мамы и BRCA. Хотя истинный смысл спрятан под большим количеством символики, это самая откровенная вещь, которую я когда-либо выплескивала на бумагу.
– Мне оно очень понравилось. Как ты использовала ветер в качестве метафоры!.. У меня мурашки по коже.
Ее одобрение снимает часть напряжения, что давит на плечи.
– Правда? Ох, слава богу. Я-то боялась, что получится какая-то бессмыслица.
– Нет, смысла в нем предостаточно. Каково это – показать свое творение? Было страшно?
Скорее, волнительно. Сегодня на занятии я предложила рассмотреть свою работу. Каждый должен сделать это минимум дважды за семестр, так что я подумала, что стоит смириться. Когда первая волна страха отступила, все оказалось не так уж и ужасно. Одногруппники не судили строго, и я даже получила несколько полезных советов.
– Я нервничала, – признаю я. – Но все же рада, что сделала это. Удивительно, насколько сильно мне нравится этот предмет.
– Мне тоже. Хотя на следующей неделе все может измениться. Согласно плану, в честь Дня святого Валентина мы будем изучать поэмы о любви, – Хлои корчит рожицу. – С таким же успехом могли бы и сказки почитать.
– Ты не веришь в любовь?
– Не больше, чем в пасхальных кроликов, – фыркает она. – Идея неплоха. Уверена, она подходит для других людей. Но для меня? Нет, я умываю руки. Между работой и учебой на любовь и свидания у меня времени нет. Совсем.
– Звучишь как Тайлер, – пошутила я. – Мой сосед.
На задворках разума снова оживает беспокойство. Почему же Тайлер мне не ответил? Я могу принять тот факт, что он пытается меня отшить, но все же предпочла бы знать наверняка. Вообще-то, это ложь. Огромная ложь. Я буду раздавлена, если он отвергнет меня.
Когда официантка принимает наши заказы на напитки, мы с Хлои договариваемся разделить на двоих кучу закусок вместо того, чтобы выбирать блюда. Я люблю поступать так, когда хожу в ресторан. Эту схему мне показал брат, у которого вместо желудка черная дыра. В каком-то смысле это кажется веселым – словно ты маленький ребенок, который нарушает правила, избегая нормального приема пищи.
Мы останавливаемся на соусе из шпината и артишоков, куриных крылышках «Буффало», слайдерах из тушеной свинины и креветках с чили и чесноком. А позже, если у нас еще останется место, планируем разделить брауни с белым шоколадом. Хорошо, что мы выбрали место встречи заранее. Я прошлась по меню, которое нашла в интернете, и не впала в ступор, как бывает всякий раз, когда приходится делать выбор.
Хлои, поставив на стол диетическую колу, ловит мой взгляд.
– Пока не забыла, я хотела рассказать тебе о конкурсе писателей, который проводит журнал Revolve. В нем несколько категорий, а главный приз – пять тысяч долларов или около того. Победители будут включены в их ежегодную антологию. Максин числилась в ней множество раз.
– Максин, конечно, сделала много чего выдающегося. Ты обираешься участвовать?
– Нет, глупышка. Я говорила о тебе.
– Обо мне? Очень мило с твоей стороны, но вряд ли у меня есть шанс.
Хотя мою успеваемость в школе нельзя было назвать плохой, я никогда не была образцовой ученицей: не получала «отлично», мое фото не вешали на доску почета, и я определенно не выигрывала в конкурсах. Награды предназначены для организованных, подготовленных и, самое главное, собранных людей. Другими словами, не таких, как я.
Хлои наклоняет голову, сверля меня растерянным взглядом.
– Почему нет? Ты же говорила, что давно пишешь. Другое дело, если бы ты была новичком.
– Я новичок в достойном письме, – уточняю я, впиваясь зубами в острую креветку.
– В поэзии не существует таких понятий, как «хорошо» и «плохо».
