в изоляторе…
– Кто?
– Да, почитай, вся хата. Сначала лысый следак избил, без сил был, вот и воспользовались слабостью.
– И ты раскис на всю жизнь? Фима, полтора года прошло!
– Так ведь коли один раз продырявили, не зарастет дырка никогда. Как говорится, наше место у параши.
– И ты согласился со всем? Ну, предположим, тогда у тебя сил не было, а сейчас? Так и будешь подставлять всем желающим?
– А что делать?
– Ты мужик или кто? Соберись и перестань стонать. Борись, Фима, главное – живы остались…
Через несколько дней Марка отправили в исправительно-трудовой лагерь по этапу на конец света, куда ни доехать, ни дойти и даже самолетом не долететь. По берегам сплошных озер тянулись склады бревен и досок, где-то проглядывали рельсы узкоколейки, прикрывая мокрый лесок и болотную топь. Глухой, заброшенный край без станций и названий уперся, наконец, в длинный забор с колючей проволокой.
44
Холодные бараки источали затхлость и сырость, в каждом таком строении содержалось по 130–140 зэков. Принцип существования в лагере мало чем отличался от тюремного, разве что только пространства было больше в отряде и на территории. А когда после обязательного карантина Бородин приступил к работе на лесоповале, так и вовсе сплошные просторы вокруг опьянили, потому что напомнили белорусские леса, только все это было безлюдным и угрюмым.
К глухой заброшенной стороне и тяжелому труду Марк быстро привык, с детства не слыл лентяем, несмотря на худобу и жилистость, всегда легко вставал в строй и отряд не подводил. Кроме того, в нелегком изнурительном труде легче было избавиться от грустных мыслей и тоски по дому. Марк поставил перед собой задачу, как на войне: выжить. И вскоре Бородин, самый старший в отряде, своим умом, рассудительностью и покладистостью заслужил непререкаемый авторитет, так что зэки позабыли про кличку и называли Марка Наумовича исключительно по имени-отчеству. Да что там зэки! Сотрудники ВОХРа, или попросту «вертухаи», тоже относились к Марку со всем уважением.
Прилетая на край света вертолетом, раз в год Марка навещала Соня, всячески пыталась поддержать домашними пирожками, невесть как сохранившими семейное тепло. Да и положенные раз в полгода посылки помогали выжить на скудном лагерном пайке.
Шли годы. Бородин примерно мотал срок. Однажды, через девять лет изнурительного труда на лесоповале, Марка Наумовича вызвал начальник лагеря полковник Дыханов.
– Тебе, Марк Наумович, когда на условно-досрочное подавать документы?
– Через год.
– Возраст уже не тот, чтобы тяжелым трудом развлекаться, понимаю. Вот что! Давай-ка переведем тебя в столовую, будешь заведующим.
– Спасибо, гражданин начальник!
– Спасибо я тебе скажу, если не будешь красть продукты, как твой предшественник, и посуда засияет чистотой!
– Не волнуйтесь, гражданин начальник, все будет сделано!
Бородин с прежним энтузиазмом взялся за новую работу, вместе с несколькими помощниками отчистив до блеска стены, столы и стулья лагерной столовой. Теперь он часто вспоминал, как давным-давно с водителем фотографировал невероятно красивые шикарные рестораны и кафе в Закарпатье и Прибалтике. Наконец и у него появилась возможность осуществить давнюю мечту и превратить унылое заведение для зэков в подобие настоящего кафе. Для этого Марк Наумович позвал местного художника, отбывающего наказание за убийство матери, разрисовать стены яркими пейзажами. Хозяйственная обслуга отчистила котлы и посуду, да и меню сразу же стало разнообразней.
Разумеется, труд на кухне был легче лесоповала, только ежедневная чистка картофеля изнуряла и изматывала. Через несколько месяцев от очистки и резки корнеплодов руки, постоянно находясь в холодной воде, покраснели, одеревенели и опухли. Несколько весенних дней 1981 года пытливый ум заключенного Бородина неустанно работал над усовершенствованием этого нудного процесса, пока не выдал механизм, позволяющий резать овощи. В полую цилиндрическую камеру, сооруженную из старого прохудившегося котла, Марк Наумович вмонтировал выточенные ножи, подточил, филигранно подогнал и – вуаля! Оставалось только тщательно мыть картошку, чтобы чистить и резать на изобретенном механизме. Марк Бородин своему изобретению радовался, как ребенок. Наконец-то он сделал что-то полезное для людей! Обнимаясь с блаженным Борисом, которого Марк полгода опекал на кухне, в ликовании они буквально выкатились в общий зал как раз в то время, когда туда строем вошли несколько отрядов. И тут Марк увидел знакомую отметину на щеке Топора. Многолетний узник лагерей был все таким же тощим и наглым. Новичок вгляделся в радостную парочку, прищурился, узнав давнего знакомца.
– Неужто с Бородиным довелось встретиться? – пробормотал уголовник, только что переведенный из другого лагеря за «примерные» заслуги.
– Пересекались? – поинтересовался зэк по соседству.
– Было дело… Он здесь кем?
– Заведующий столовки. Правильный мужик. Скоро по амнистии на условно-досрочное выйдет.
– Посмотрим, какая амнистия ему светит, – Топор взял тарелку с супом и отправился за стол.
45
От изобретенной Бородиным овощерезки были в восторге не только зэки, но и сотрудники лагеря во главе с начальником, полковником Дыхановым. Весть о толковом Кулибине и его новаторстве быстро облетела все места не столь отдаленные, и потянулись в забытый Богом исправительно-трудовой лагерь делегации за обменом опытом. Чуть ли не каждую неделю Бородин с гордостью демонстрировал свое изобретение людям в погонах и без.
Холодным ветряным майским днем, накануне Дня Победы, на служебном вертолете пожаловала в лагерь и высокая комиссия из Москвы во главе с майором государственной безопасности Шевелевым.
– Майор госбезопасности Шевелев, – входя в кабинет к начальнику полковнику Дыханову, представился гость с полупрозрачными светлыми глазами. – Слышал про вашего Кулибина, на амнистию настроился?
– Да, у Бородина характеристика положительная, рекомендовал его на УДО.
– И документы уже отправил?
– Да.
– Не боишься? Он ведь и здесь не сидит тихо, а на воле подавно будет бороться за справедливость.
– Какая к черту справедливость, десятый год человек сидит…
– Ты не спеши с выводами. Он так и не сдал государству деньги. А украден был миллион советских рублей!
– Стал бы он с такими деньгами 10 лет трубить на зоне от звонка до звонка! Правильный мужик, авторитет, его здесь уважают не за красивые слова, а за дело.
– Я знаком с его делом, из-за грифа секретности оно до сих пор полно слухов и тайн, были замешаны высокопоставленные начальники, а они до сих пор у власти. Кое-кто даже пошел на повышение по партийной линии.
– И что с того? Майор, они-то не сели, как Бородин…
– Полковник! Рекомендую не спешить с УДО, всегда можешь отозвать рапорт. Вызови ко мне, хочу потолковать.
– Вызывали, гражданин начальник? – приоткрыл дверь начальника колонии Марк Наумович.
– Вызывал. Вот познакомься, майор госбезопасности Шевелев из Москвы пожаловал, решил с тобой лично
