защитный механизм ещё со времен Великого Истребления, так же, как и увеличение количества носителей естественной магии нашего мира. Пользование Рассветом и Закатом для обычных людей губительно и приводило к смерти. Чем больший объем благодати они через себя пропускали, тем скорее умирали. Человеческие фермы не наше изобретение. Мы пытались возродить аспидов, но человеческая оболочка к этому не приспособлена. Одноплодное размножение — тупиковая ветвь развития любого вида».
Я без зазрения совести вытянул из калекаря все его воспоминания и сформировал макр, на случай если понадобится ещё порыться в этом дерьме в поисках ответов. Но что-то мне подсказывало, что основным производителем сего дерьма был Альб и начинать распутывать весь этот клубок нужно было с него. Я же пытался из разрозненных фактов собрать общую картину, обрастая всё большими подробностями, но ещё не понимая мотивов и системы.
Завершение формирование макра ознаменовалось хрустом ещё одной шеи. Я не стал отступать от выбранной Агафьей методики. Нескольких воспоминаний, где Гран сам резал рожениц, как когда-то Райану в моём видении, хватило для вынесения мною приговора. Никто из местных надзирателей отсюда не выйдет живыми, но покопаться в их памяти мне всё же придётся.
Завершив с Граном, я отметил, что крики прекратились. На этаже воцарилась тишина, изредка нарушаемая беседой Светы, Севра и его дочери. А затем беседу перебил требовательный ор младенца.
— Дедуля, обмываем ребёнка и возвращаем дочке. Пусть покормит малыша. Я пока займусь остальными, — раздавала команды Света.
И Серв, и Милица смотрели на лекарку огромными глазами, не понимая, что от них хотят.
— Я помогу, — вышла вперёд эмпатка и забрала малыша на руки. Тот заворочался и принялся истошно кричать, когда его отняли от матери. — Тише! Тише! Ш-ш-ш! Сейчас всё сделаем быстренько и вернём такого сильного и горластого мальчика его мамочке, — ворковала Ольга. Слушая её голос с долей магии, малыш тут же успокоился и перестал кричать.
— Хельга, тебе бы цены среди акушерок не было, — улыбнулась Света, глядя на эмпатку. — Вот уж не подумала бы, где может эмпатия применяться. Поможешь и со следующими?
— Да, конечно, — светло улыбнулась Ольга. — Без проблем.
— Серв, — позвал я к себе ошарашенного паладина, который недоумённо переводил взгляд с дочери на внука и обратно. — Отвечаешь быстро и без запинок! Ты был в курсе существования инкубатория?
— Инкуба-что? — переспросил паладин.
— Места, где магически одарённые рабыни или местные женщины с даром Рассвета безостановочно рожают пополнение для легионов орденов.
— Нет! — возмутился тот. — Иначе бы моя дочь сюда не попала!
— Ну мало ли, религиозный экстаз, фанатизм и прочее?
— Она — моя дочь! — вскинулся паладин. — Плоть от плоти моей!
— Но она здесь, — всё же констатировал я очевидное.
— Она должна была стать жрицей Рассвета, слиться с ним, дабы Рассвет перенял женское плодородие и передал его как можно большему количеству последователей.
— Слияние? — просипела дочь Серва и горько расхохоталась. — Было слияние. На одном из пиров Его Святейшества меня накачали каким-то напитком и отдали на потеху сильнейшим паладинам Орденов Рассвета, где меня имели во всех позах и сливали в меня своё плодородие все кому не лень.
— Когда это было? — вскинулся Серв.
— Ты в это время организовывал караул у Башни Кровавого и искал следы эха его души.
— И никто не сказал мне ничего. Никто!
— А кто бы меня узнал? Никто из вас не задумывался, кого вы имели на этих пирах. Мы превращались в течных сук, без разума, воли и собственного мнения. Не способные даже убить себя. И повторялось это регулярно. Если же пиров не было, вас вознаграждали за службу развлечениями с рабынями на нижних этажах подземелий, да, папа?
Паладин опустил голову, скрывая выражение лица. Кажется, Серв не единожды был участником подобных оргий, не задумываясь, что ублажаться он мог собственной дочерью.
М-да… даже на наших оргиях такого мрака не было. Все со всеми блудили, изощрялись, как могли, и в количестве, и в подручных средствах, но родни среди нас не было и быть не могло.
Оставив Серва с его чувством вины, дочерью и новорождённым внуком, я попросил Агафью:
«Пройдись по теням, посмотри, что на соседних этажах творится, а я пока кое-кого почитаю».
«Хорошо, но учти, твоих эргов после увиденного всё сложнее сдерживать. Они готовы рвать всех, кто попадётся на пути. Я, признаться, тоже бы кладбище пополнила сотней-другой этих тварей».
* * *
Я закрыл дверь одной из бывших камер и скинул на деревянное кресло для рожениц едва живое тело Альба. Ковчег выполнил пожелание, чуть подлечив моего главного врага, но выглядел тот не на много лучше того же Тимоса перед смертью.
Ну что же, приступим!
Я просматривал многотысячелетнюю историю взлёта и падения Орденов Рассвета и Заката глазами одного единственного человека, бывшего архимага империи из неизвестного мне мира, достаточно сильного и честолюбивого, чтобы обнаружить двенадцать источников магии, подчинить их себе и друзьям, создать собственную империю и потерять это всё из-за маниакальной любви к единственной женщине.
Я испытывал несколько двоякие чувства, ведь его история местами весьма и весьма перекликалась с моей. Мать Великая Кровь, как же сложно осознавать, что мы с ним оказались действительно похожи.
Первые столетия, когда двенадцать магов захватили ковчеги, они занимались тем же, чем и я сейчас: осваивали новую магию, развивали собственные территории, заселяли их людьми, истребляли тварей. Это можно было бы назвать золотым веком благородства и экспериментов. Именно об этом периоде люди сложили легенды: эпические сражения с пустынными тварями один на один, лечение эпидемий, улучшение жизни местных. Их действительно считали ангелами-хранителями, явившимися для спасения и заботы о простых людях.
Но всё рано или поздно приедается. Альб с головой ушёл в эксперименты и комбинаторику магий, придумывая всё более затратные в плане используемой благодати техники и конструкты. Они замахнулись даже на терраформирование и изменение климата. Мечта стать подобными богам не давала им покоя.
Вот здесь и обнаружилась обратная сторона могущества — быстрое разрушение организма и изничтожение собственного дара. К моменту, когда Альб на основе легенд пустынников смог воплотить конструкт создания «переходников» по собственному образу и подобию, один из магов уже был на той стадии разрушения, что обратилась для него смертью.
Потом оказалось, что даже переходники не панацея. Те тоже быстро изнашивались при использовании серьёзных конструктов. И тогда пришла идея создания
