тут-то было — Виренея оказалась проворней. Не прошло и пары мгновений, как его подхватила её нежная, но твёрдая рука.
Она прижала его к груди и прошептала жрецу извиняющимся тоном:
— Жених нервничает. Говорят, это нормально.
— Жених против? — насторожился жрец.
— Да! — честно выкрикнул колобок, которому закрыли рот.
— Нет!!! — перекричала его Виренея, причём так, что стёкла задрожали.
«Хитрая. Знала, что я отвечу, и что голос у меня тонкий и слабый. У-у-у-у!» — Кристиан готов был волосы на себе рвать.
Только волос у него не было. И выбора — тоже.
Жрец же продолжил церемонию. И теперь Кристиану, и правда, оставалось лишь верить.
«Верить…» — эта установка показалась ему знакомой.
Он вспомнил вдруг один древнейший трактат, найденный им давным-давно, в те времена, когда его образованием ещё занимались гувернёры.
«Трактат был о влиянии воли на магические потоки. Было там и про влияние праздников. Сегодня Новый год. Пусть и по старому стилю, но люди-то по всему царству друг другу добра желают и будущее загадывают. Может не зря?..»
Виренея
Кристиан окончательно ушёл в себя.
Виренея бодро сказала: «Да». А его согласие прозвучало обречённо.
«Это очень плохо, но что я могу сделать?» — нервничала царевна.
— Не сдавайся, — прошептала она с улыбкой, когда пришло время обменяться кольцами.
Виренея надела своё кольцо сама, а его — положила рядом на тумбу. Она всё ещё верила в чудо, вероятность превращения Кристиана в полночь ещё была. Поэтому она настояла не шить на колобка кафтан, а когда жених отказался от короны и тончайшей мантии, не стала настаивать.
Наконец, церемония бракосочетания была окончена.
Гости, среди которых так и не оказалось родителей Кристиана, уселись за стол.
Колобка тоже усадили на стул, на котором высилась стопка подушек.
Виренея не ела, лишь безмятежно улыбалась. Иногда она поглядывала на большие настенные часы и на жаровню, куда Ерофей уже поставил котелок с жидкой основой.
Об ожидаемом чуде и зелье знали только самые близкие люди и семья. Виренея опасалась вопросов по поводу жаровни и зелья, которое варит Ерофей, но их не последовало.
Гости уже давно обсудили в кулуарах мезальянс царевны и колобка. И теперь присутствующие были заняты друг другом, не обращая внимания на действия целителя. Царь с царицей и Иван с виконтессой Древелл тоже сохраняли молчание.
До полуночи оставалось всего ничего.
«Минута,» — Виренея переглянулась с виконтессой, которая сидела напротив, и почувствовала, как матушка на пару мгновений пожала её за руку.
Кристиан не говорил и не спал. Его состояние было больше похоже на дрёму с прикрытыми глазами. Или на медитацию.
Меж тем часы тикали. Ерофей уже кинул в котелок редкие ингредиенты и теперь плавно его помешивал, бормоча под нос растворяющие и связывающие заклинания.
«Десять. Девять».
Зелье вспучилось пузырями, но Ерофей успел снять его с огня.
«Шесть. Пять».
Лекарь разлил его по кубкам.
«Три. Два.»
Оба кубка появились на столе перед Виренеей и Кристианом.
— Бом! — ударили часы.
Виренея подняла собственный кубок и принялась глотать горькое вязкое зелье большими глотками.
Бом! Бом!
Хлопнуло рядом с ней. Краем глаза она заметила, как Кристиан стал человеком.
— Пей!! — крикнули ему сразу несколько голосов.
— Ура!!! — закричали гости.
— С Новым годом! — поднялись кубки с игристым питьём.
Бом! Бом!
— Загадываем желания! — раздавалось со всех сторон.
Бом! Бом!
Кажется, Кристиан успел сделать несколько глотков и… снова схлопнулся.
Бом!
Всё происходило слишком быстро. Виренея увидела только, что колобок упал на подушки, а Ерофей, который стоял у принца над душой, успел перехватить магией ветра кубок и аккуратно вернуть его на стол.
Бом! Бом!.. Бом!
Виренея заглянула в его кубок.
— Там осталось немного, — повернулась она с надеждой к Ерофею.
— Ему надо выпить всё, — спокойно произнёс целитель.
— Но он же колобок, — с отчаяньем произнесла Виренея.
Она вдруг осознала, что сидит за праздничным столом. Больше всего ей сейчас не хотелось чьих-то сочувствующих или даже торжествующих взглядов. Однако гости пили и ели, не обращая внимания ни на неё, ни на Кристиана и его горе.
«Они не видят нас. Отец удерживает их внимание,» — догадалась она.
— Как ты? — спросила матушка и взяла её за руку. — Чувствуешь что-то в теле?
— Мам, не сейчас… — Виренею будто подушкой по голове ударили.
Она не понимала, что происходит. Что с Кристианом?
Повернувшись к принцу, она погладила колобка по щеке:
— Почему зелье не подействовало? Почему ты превратился обратно?
— Как это не подействовало? — матушка, которая всё ещё держала её ладонь, чмокнула её.
Причём, видимо, не в первый раз, просто погружённая в осознание последствий неудачи, Виренея не сразу обратила на это внимание.
— Действует зелье! Больше ты никогда не превратишься в лягушку.
Виренея расширила глаза.
— А Кристиан? Так и останется?.. — в горле встал ком.
Внезапно рядом снова хлопнуло.
На стуле сидел Кристиан.
— Пей!!! — хором раздались голоса царицы, виконтессы и Ивана.
Виренея сама всучила мужу кубок и с замиранием сердца наблюдала, как он вцепился в него, запрокинул, и…
«Раз, два, три!» — считала она и глазам своим не верила.
Осушив кубок, Кристиан — человек Кристиан! — поставил его обратно.
У Виренеи кружилась голова.
У Кристиана, возможно, тоже. Он сидела за столом и смотрел вперёд, будто не понимал, что происходит.
Дальше всё было, как в тумане. Её трясли за плечи и что-то говорили, виконтесса и Иван, оба взбудораженные, оказались прямо перед их столом. Ерофей накинул на Кристиана плащ, помог поняться из-за стола и повёл из трапезной.
— Куда? — всполошилась было Виренея.
— Сиди пока, — остановила её мать. — Не чувствуешь разве? Вот она — Поворотная ночь, магические потоки обновляются, старое, отжившее уходит, новое, свежее закрепляется… И поешь уже, — добавила царица деловито, накладывая в тарелку Виренеи её любимый зимний салат. — Маята ты моя, маята. Вечно на месте не сидится.
— Ты и раньше говорила про потоки магии, а я не чувствовала.
— Скоро всё пройдёт. Поешь, — наставляла матушка.
И она оказалась права. В одну секунду Виренею отпустило. Сначала обдало ледяной волной, а потом она будто вынырнула из тягучего, плотного круговорота, где время пластичное, и материя — сама не своя.
Вдруг к ней кто-то подошёл со спины, положил руки на плечи, наклонился и обнял. По щеке мазнули светлые крупные кудри.
— Кристиан! — обрадовалась Виренея. Кажется, он стал краше прежнего. Ему были к лицу и рубашка, расшитая традиционными алыми нитями, и царский свадебный кафтан.
Виренея вскочила со стула, вжалась в него, ощущая, как его руки крепко обвили её стан, и как бешено бьются их сердца. Она так много хотела
