дела. Что я, не понимаю?
Она грустно вздохнула, явно надеясь, что я проникнусь и останусь, но мы воспользовались ее разрешением и сразу удрали.
До Глазьева мы доехали быстро и если и говорили о делах, то только о том, что Егору Дмитриевичу от меня понадобилось. Так что если кто нас слушал — а как просветил меня Постников, звуки можно снимать с любого стекла безо всякой магии — то он вряд ли нашел в нашем разговоре что-то предосудительное.
Что Постников, что Серый отказались со мной идти к Глазьеву предположив, что тот планировал пообщаться наедине. Я им предложил пока зарезервировать столик в ресторане поблизости и пошел на встречу.
К Глазьеву меня провели сразу же. Выглядел он под стать своему голосу: очень уставший пожилой мужчина с мешками под глазами и грустно обвисшими уголками губ. Даже аура казалась тусклее, чем обычно.
— Спасибо, Ярослав Кириллович, что согласились приехать, — сказал он после короткого приветствия. — Мне сообщили, что именно вы определили смерть моего сына. Это так?
— Да, Егор Дмитриевич, тело вашего сына погибло и было уничтожено, — осторожно ответил я, начиная опасаться, что Глазьев попросит показать, где тело захоронено. Потому что на очистные сооружения его везти можно только в компании целителя, чтобы было кому оказать помощь при сердечном приступе.
Но Глазьев сумел меня удивить.
— Догадываюсь, на что вы намекаете, Ярослав Кириллович. Сразу вам скажу, я понял, что душа моего сына каким-то образом попала в Новикова. Что случилось с телом, в котором была душа Романа?
— Оно тоже погибло, и скорее всего, души вашего сына здесь нет. Но если вы все поняли еще тогда, то почему?..
Я недоговорил, но Глазьев меня прекрасно понял:
— Потому что я надеялся, что произошел полноценный обмен душами, тело Романа придет в себя и я смогу договориться с тем, кто там. Роман, он, знаете ли, сильно меня разочаровал. Единственный наследник, но очень далек от того, кому можно было бы безбоязненно передать клан. Я посчитал это шансом привести дела клана в порядок. Новиков поумней был.
— Души Новикова там давно уже не было. Там та еще тварь сидела.
— Я понял, когда увидел последствия его ухода из больницы, — ответил Глазьев. — Я очень ошибся, Ярослав Кириллович.
Я промолчал, поскольку не понимал, куда он гнет. На мой взгляд, Глазьев ошибся очень давно, пустив воспитание наследника на самотек. Магам вообще требуется жесткий контроль, особенно в начале обучения. Но не говорить же это и без того раздавленному несчастьями человеку?
— Это было ужасно, — продолжал Глазьев. — Столько крови, столько крови. И обвиняют в бойне нас.
— Я вам предлагал вариант лечения у наших целителей, — напомнил я, стремясь уйти от неприятного разговора.
Фотографии из психбольницы я видел, поэтому чувства собеседника мне были понятны, но развивать эту тему я не собирался.
— Собственно, я об этом и хотел поговорить, — сумел вновь меня удивить Глазьев. — Я хочу передать дело своей жизни ребенку своей крови, понимаете? Ходят слухи, что ваши целители помогают в самых безнадежных ситуациях.
— Слухи имеют под собой основания. Егор Дмитриевич, уверен, ваша проблема решаема. Мне кажется, мы могли бы обсудить все это по телефону.
Он неожиданно смутился и, кажется, даже немного покраснел.
— Вопрос слишком деликатный, — понизил он голос. — Проблема в том, что моя супруга против того, чтобы мой ребенок был от другой женщины, а она уже немолода.
— Это тоже решаемый вопрос.
— Но она категорически не хочет вынашивать ребенка, предлагает в наследники своего племянника.
Из того, что в голосе Глазьева звучало настоящее отчаяние, было понятно, что вопрос для него немаловажный. Скорее всего, на Глазьевой были завязаны слишком большие деньги, чтобы супруги безболезненно расстались и Егор Дмитриевич завел наследника, ориентируясь только на свой вкус.
— Есть же суррогатное материнство? — удивился я. Уж насколько я был далек от этого и то помнил, ради чего с тела Глазьева сняли ограничители.
— Супруга категорически отказывается обращаться с такой проблемой в лечебницу и говорит, что не может быть уверена в том, что этот ребенок от нее.
— Существуют соответствующие тесты. Если хотите, я пришлю своего целителя, он вам все подробно объяснит. Вообще, наши целители не выезжают на дом, но я для вас сделаю исключение.
Но только потому, что визит сюда дал возможность с минимумом временных затрат попасть во дворец. Глазьев, сам не зная того, обеспечивал нам хорошее прикрытие.
— Я был бы вам чрезвычайно признателен, Ярослав Кириллович.
Пришлось звонить Давыдову-старшему, как самому представительному, и договариваться. Илья Владимирович оказался свободен и выразил желание приехать немедленно, чтобы закрыть этот вопрос.
— Вы же его дождетесь? — умоляюще спросил Глазьев.
— Меня мои люди ждут в машине. Мы не рассчитывали на то, что я надолго у вас задержусь.
— Я разрушил какие-то ваши планы?
— Нет, мы просто хотели поужинать в ресторане.
— Поужинайте у нас, — щедро предложил Глазьев. — Я приглашаю и вас, и ваших людей. Уверяю, вы не пожалеете.
А ведь этот вариант был куда лучше запланированного нами. Давыдов появится нескоро, потом будет обследовать и уговаривать обоих Глазьевых. Времени должно хватить с запасом.
— Не отказывайтесь. Мне будет спокойней с вашей поддержкой. Ярослав Кириллович, если вам удастся изменить мнение моей супруги, я буду вашим вечным должником.
— Я переговорю со своими людьми и вернусь, — решил я, разворачиваясь на выход.
Вслед мне неслись слова, полные благодарности. Но Глазьев просто не подозревал, что вернется к нему уже мой фантом в компании Серого и Постникова. Мы прикинули риски и решили, что они смогут меня прикрыть. Впрочем, мой фантом был достаточно независим, и даже способен вести беседу. Обрывать с ним связь я не буду, а значит, в случае чего успею отреагировать на нештатную ситуацию.
Пробежаться пришлось всего ничего. Во дворец удалось попасть без всяких проблем, и в жилую часть я просочился никем не замеченный. Спальни идентифицировались мгновенно, причем выяснилось, что у императора с супругой они раздельные. Из Тумановых не было никого. Кажется, сегодня должно было быть какое-то официальное мероприятие. Но это не сделало мою задачу легче, потому что императорские покои кишели прислугой. Приходилось постоянно изворачиваться, чтобы на меня никто не наткнулся.
У императора дополнительного кабинета не оказалось, зато из личной части дворца был ход в подвал, где находилась и лаборатория, и
