К сожалению, таких людей слишком много.
Независимо от того, насколько сильно мое желание сделать парню новый нос — может быть, даже совершенно новое лицо, я могу быть уверен в одном без каких-либо последствий: я заставлю Софию сиять.
Убедиться, что её сестра и этот ублюдок по имени Леон завидуют ей и её отношениям, потому что это то, чего хочет София или, возможно, в чем нуждается. Чтобы показать двум отвратительным людям, что избавление от веса какого-то парня принесло в её жизнь только хорошее. Меня.
Я все равно лучше, так что это будет не так уж сложно.
Я протягиваю руку Софии с мягкой улыбкой на губах. Всякий раз, когда я смотрю на нее, мое сердце сжимается, смеясь надо мной, потому что я знаю, что она никогда не будет моей. Но это не главное сейчас.
— Однажды обманщик, всегда обманщик, Льдинка. Его отношения вовсе не идеальны.
София берет меня за руку, и прикосновение ее кожи к моей вызывает искры по моему телу, каких я никогда раньше не испытывал. Это как статический разряд при прикосновении к кому-то, просто прикосновение Софии не шокирует меня всего на наносекунду, оно обжигает все мое тело.
— Мы справимся с этим, София, я обещаю. К тому времени, когда мы снова уедем в Нью-Сити, твоя сестра пожалеет, что вообще начала встречаться с твоим бывшим, потому что она будет завидовать тому, что у тебя есть сейчас. Я буду лучшим фальшивым парнем, который у тебя когда-либо будет.
Я действительно планирую вложить все свое тело, сердце и душу в следующие две с половиной недели, даже если это означает, что это будут мои последние чувства. И черт возьми, знать, что я проведу целых две недели и два дня, притворяясь, что влюблен в Софию… Когда все, чего я хочу, это влюбиться в нее по-настоящему.
ГЛАВА 26
«И я готов, если ты готова идти, просто скажи это слово, просто скажи это слово» — Vibes by Chase Atlantic
София
Мои родители не сказали мне, что Лукас придет на ужин, но, черт возьми, я рада, что он здесь.
Наверное, больше всего я скучала по своему старшему брату, а с братом и сестрой и двумя родителями есть много людей, по которым можно скучать, когда ты вдали от них как океан.
В отличие от моих родителей, Лукас не сразу узнает Аарона, но почему он должен был? Даже я этого не сделала, и я делаю ставку на то, что мои родители смогли это сделать только потому, что они уже были взрослыми, с лучшей памятью и способностью узнавать лица, когда мы переезжали. Ну, или за ним тайно следили, в чем я сомневаюсь.
Первое, что делает Лукас, когда входит в дом, — встает перед Аароном, сузив глаза и выпятив грудь, как будто собирается показать, кто тут главный. Он определенно не такой.
— Так это ты тот парень? — спрашивает Лукас, прекрасно понимая, что это чушь собачья. В конце концов, это он предложил мне привести фальшивого парня. — Я Лукас, старший брат Софии.
Один уголок рта Аарона приподнялся, но он быстро сжал губы, чтобы не слишком широко улыбнуться.
— Я знаю, Лукас. Мы встречались раньше. На самом деле довольно часто.
Мой брат на секунду немного пугается, прищурив глаза на Аарона, словно пытается сопоставить любое другое лицо с тем, что перед ним. А потом его голова резко поворачивается ко мне, глаза расширяются от шока.
— Ты нашла его! — Он хлопает в ладоши один раз, издавая одно громкое «ХА!»
— Он нашел меня… вроде? — Это правда. Учитывая то, как мы встретились в продуктовом магазине, он платил за мои тампоны и шоколад, улыбался мне, как какой-то рыцарь в сияющих доспехах… да, он нашел меня.
Лукас снова поворачивается к Аарону, похлопывая рукой по плечу моего фальшивого парня.
— Ну, тогда мне не нужно притворяться, что я тебя ненавижу. Я знаю, что София в хороших руках с тобой. Ты не стал бы делать с ней глупости, как какой-то другой парень, — его взгляд скользит по Леону, глядя на него, — сделал.
Аарон подносит руку к груди — ту, на которой моя лента до сих пор обмотана вокруг его запястья в качестве браслета, — рисуя пальцем крест прямо над сердцем.
— Черт возьми, я бы никогда не навредил своей Льдинке.
Бросив украдкой взгляд на Леона, я замечаю, как его челюсти сжимаются, как будто он собирается перепрыгнуть через стол и влепить пощечину моему брату и Аарону за… за что?
Лукас никогда не любил Леона. Даже до того, как он изменил мне. И любой другой парень, с которым я была близка, сразу не нравился Лукасу. Леон это знает.
— Ты все еще называешь её так? Черт, у тебя, должно быть, нервы…
После очередной короткой болтовни мы, наконец, садимся за стол, готовые к еде.
Если есть что-то, по чему я скучала больше, чем по Лукасу, так это по еде. Ну и по хлебу. Настоящему хлебу. Не белый хлеб из Америки, тот самый, над которым немцы смеются, когда слышат, что его называют «хлебом». Когда мы впервые переехали сюда, я недоумевала, почему люди смеются надо мной за то, что я называю это хлебом, но чем дольше я жила здесь, тем больше понимала.
Разговоры за ужином на удивление менее неловкие, чем я думала. Мои родители в основном сосредотачиваются на Аароне, задавая Бог знает сколько вопросов о нем и о том, как он поживает, стремиться ли он все еще стать профессионалом, как всегда хотел, и многое другое. Хорошо то, что чем больше вопросов они задают, тем меньше мне приходится узнавать о себе какими-то странными способами.
Кроме того, Джулия, кажется, ненавидит внимание, которое он получает. Обычно она оказывается в центре внимания. Что ж, не повезло.
Леон пытается успокоить ее всякий раз, когда она говорит, а мои родители отмахиваются от нее, потому что слишком увлечены разговором с моим парнем — фальшивым парнем.
— Как Лили? — в конце концов спрашивает моя мать, за что Аарон слегка вздрагивает в ответ. С тех пор, как Лили как-то очень небрежно проговорилась, я наконец-то понимаю его реакцию, когда кто-то спрашивает о ней.
Аарон глубоко вздыхает, прежде чем изобразить очаровательную улыбку.
— Она адаптируется. Начинает новое, и, знаете ли, разбирается в жизни. Но это не моя история.
Его ответ монотонен, как будто он часами тренировался перед зеркалом, как произнести эти три предложения так, чтобы они звучали как