от скорости.
– Поэтому я и говорю, что их нужно спасать! Геласер так поработил Пастырей, что сами они от него отказаться не в силах.
– И как предполагаешь спасать? – хмыкнул Женя.
– Еще не знаю. Но мы должны. Ведь вы сумели отказаться от колец. Пусть и под нажимом. Это как во время эпидемий: некоторые люди оказываются устойчивыми к болезни и не заражаются, когда вокруг мор. Что-то в них одолевает болезнь. Кому же, как не вам, найти выход?
– Вика, нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Переубедить их мы не сможем, а заставить не в силах. Даже если ты сейчас вернешься и сделаешь вид, что раскаялась, как одолеешь Пастырей? Мы же к ним не сможем и приблизиться.
– Возвращаться я не собираюсь. Это все равно ничего не даст. Но мы не безоружны.
– Постойте, – Женя поднял ладони, призывая к тишине. – Меня одного удивляет, что Вику больше не смущают те ужасы, в которых она нас обвиняет?
– Не смущают. Теперь я понимаю, что это действие геласера. Он заставляет стремиться к власти и использовать жестокие меры. А ваш разговор ночью… Что ж, вы мне не доверяли.
– Не доверяем и теперь.
– Женя!
– Подожди, Даша. Он вправе сомневаться. Все так запуталось. Но я докажу, что пришла как друг. Пришла за помощью.
Я перевела дух.
– Об этом не знает никто: ни Отец, ни даже Дима, – и, сняв кулон, я положила его на стол.
Ребята недоуменно посмотрели на меня.
– Что это? – растерянно спросила Полина.
– Геласер.
– Там, внутри, камень?!
– Да.
– Где ты его нашла?
– В школьном саду. Когда собирала осколки, самый крупный сунула в карман и вспомнила о нем только дома. Решила оставить на память. После того, как вы пропали, я заметила, что чаще вижу Диму во сне, если положу под подушку камень. В то же время, долго рассматривая геласер, я чувствовала тревогу. И в Сочи попросила одну мастерицу оплести его в кожу – и под рукой всегда, и не видно.
– А Полоцкий не почувствовал его? – удивился Саша.
– Нет. Дима как-то спросил, что это. Я сказала – талисман. Память о доме. Такой ответ его вполне устроил.
– Невероятно, – прошептала Полина.
– Теперь вы понимаете? У нас есть оружие! Это общий камень. Я принесла его вам.
– Никто не должен его трогать и тем более надевать, – отрезал Саша.
– Почему?
– Потому что никому не придет в голову отдавать кому-то свой «талисман». Если мы хотим, чтобы геласер для всех оставался простым украшением, его не должны видеть ни на ком, кроме Вики.
Женя вдруг встал, вытащил из шкафчика бутылку дуртана и рюмки. Налил и протянул мне одну.
– За Дэвра, – глядя мне в глаза, провозгласил он тост.
– За Дэвра, – поддержала я, пожав плечами.
Женя вдруг заметно расслабился, глаза его потеплели.
– А кто это? – спросила я.
– Очень хороший человек, – ответил Женя, проглотив напиток. – Как и ты. Прости, что усомнился. Но пойми и нас. Тогда мы не были уверены: действительно ли ты только что попала в этот мир или уже успела побывать в Трэдо Дэм и послана на разведку.
– Я понимаю.
– Что касается той программы, – подхватила Даша. – Ее составляли не мы. За несколько дней до разоблачения этот план предложила группа наших сторонников – из самых радикально настроенных. Мы сразу отказались от него, хотя…
– Хотя он мог бы принести тогда победу, – нахмурился Женя. – Если бы решились.
– Когда у меня нашли эти бумаги, выдавать истинных авторов не было никакого смысла: если они предатели, и так все ясно, если же нет, тем более следовало молчать. Для нас бы все равно ничего не изменилось. Кто же мог предугадать, что программу используют как аргумент для тебя.
– Главное: все прояснилось. И я уверена, что еще можно разрулить эту беду. Мы уничтожим геласер! Не может человек проиграть какому-то камню.
– Верно, – усмехнулся Саша. – Но может – самому себе.
17
Спать меня вновь отправили в комнату Кристины. И открыв глаза утром, я увидела ее, сидящую на стуле.
– Ох, прости. Заняла твое место.
– Все в порядке. К вечеру что-нибудь придумаем. Понимаю: для тебя радостного мало, но как хорошо, что ты снова с нами.
– Да. С вами, с ними… Какого черта меня понесло к этому камню? Надо было закопать его поглубже!
– Возможно, так уже когда-то и сделали.
– А как давно попал геласер в наш мир? Как вообще это произошло? Я не думала раньше, но… Возможно, когда геласер «вернули небесам», он и перенесся в наш мир. Тогда обратный портал возможен. Мы вернемся домой!
– Как?
– Не знаю еще, но неужели ты не рада узнать, что это реально?
Кристина грустно улыбнулась.
– Я стала осторожнее и не тороплюсь верить надежде.
– А я верю. Чувствую, что это правда! В конце концов, все началось с меня, и я хочу это распутать. Только нужно, чтобы вы мне верили. Пусть не сразу, но хотя бы дайте шанс.
– Мы верим.
– Я очень надеялась на тебя и Дашу. Знаю, Женю переубедить будет сложно.
Кристина нахмурилась.
– Нет, Женя поверил тебе. Видишь ли, в прошлый раз, когда ты появилась, и вы поссорились… За пару часов до этого, мы узнали, что нашли Дэвра.
– Дэвра?.. Что-то я уже слышала… Женя вчера предложил тост за него. Кто это?
– Он был одним из наших. А Женя его, можно сказать, опекал. Дэвр был еще так молод… Он пропал за неделю до праздника. Где и как только не искали. А в тот день его подбросили к двери родительского дома.
– Что значит – подбросили? – я почувствовала, как в животе сжимается комок.
– Дэвра с трудом опознали. Тело было обезображено пытками.
– И вы думаете?!..
– Тут и думать нечего. Дэвр знал так мало, что мучить его неделю ради информации бессмысленно.
– Значит, это из-за меня. Мое появление подготовили.
– Вика, не вздумай себя винить.
– А кого?! Диму? Полоцкого? Или геласер? Вот об этом я и говорю: необходимо уничтожить его влияние! Мне нужна ваша помощь.
Кристина погладила меня по плечу:
– Это ты – помощь. Ребята очень воодушевлены. Мы не надеялись на твое возвращение.
– Постой-постой. Ты сказала: «был одним из наших». Что это значит?
– Мы, конечо, не смирились с изгнанием. Но вели себя крайне осторожно. За нами следили, и следовало усыпить их бдительность. Помниться, ты упрекала нас в неготовности идти до конца, трусости. Подожди, я объясню. Так все и выглядело со стороны. Больше того – так и должно было выглядеть. Полоцкий умеет разыгрывать беспроигрышные ходы. Люди, призывавшие нас
