тогда…
Она замолчала, и надолго. Я терпеливо ждала.
– Любезный, – окликнула Ира официанта, – а на месте ли сегодня хозяин заведения? Хотим ему благодарность выразить.
– Выразите повару, – довольно нелюбезно ответил любезный.
– А это – мысль! – воскликнула Ирка и, припомнив все самые прекрасные эпитеты, которые знала, употребила их в самой превосходной степени, описывая съеденные блюда. – И вообще, передайте повару, что он – гений. Да! Истинный гений!
Официант кивнул и удалился.
– Не отвлекайся! – сказала я.
– Ты сюда есть пришла? Забыла, что нам надо выведать подноготную хозяина заведения?
– Так вот, – продолжала я, – если Коростылев-Воронов от кого-то скрывается, это шанс его этим шантажировать.
– Конечно и разумеется. Но если уж в Муроме не знают, от кого скрывается Коростылев номер два, то как мы это выясним?
– Ты неправильно ставишь вопрос. Не знают те люди, у которых мы спрашивали о Коростылеве-Воронове.
– Но они достаточно осведомленные люди, как я понимаю. С достаточными возможностями получить информацию по этому персонажу.
Я не успела ничего сказать. Появился повар – дородный улыбающийся мужчина. Непоколебимо встал возле нашего столика и, сложив руки на животе, принялся нас благодарить за добрые слова.
– Очень мало людей так тонко чувствуют высокую кухню, – говорил повар лилейным, неожиданным для его монументальной комплекции тонким голосом. – Рад приветствовать в нашем ресторане подлинных знатоков! Позвольте от лица нашего коллектива угостить вас образцами наших лучших блюд!
Из-за спины повара появился поваренок и официант. В мгновение ока они заставили наш стол тарелками и тарелочками с невыразимо прекрасными закусками.
Мы многословно благодарили. Повар многословно благодарил за нашу благодарность. Когда, наконец, он скромно удалился, пообещав вернуться, я окинула взглядом предстоящий фронт работ. Он был обширен.
– Как мало мы говорим людям комплиментов, – сказала я. – А в сущности, это так просто: сказать человеку приятные слова.
– Как ты такое обо мне могла подумать? – возмутилась Ирка. – Я не ради добрых слов. Я внедряюсь.
– Даже не сомневаюсь.
– Что ты имеешь в виду? – сощурись Осокина. – Что я не способна на простую человеческую благодарность?
– Конечно, способна!
– То-то же! Сейчас опять если придет, попрошу провести меня на кухню. Уж там-то я все у него выведаю!
Звякнул Ирин телефон.
– Добрый день, Лариса, – строго поздоровалась Ирка и, возведя в изнеможении глаза к потолку, долго слушала астрологиню.
Наконец важно произнесла:
– Так значит, мы продлеваем контракт? В связи со вновь открывшимися обстоятельствами, мягко говоря. Тогда завтра в двенадцать ноль-ноль в моем офисе. Всего доброго, всего доброго.
Официант принес нам бутылку вина.
– Презент от нашего шеф-повара.
– Мерси, мерси. А где он сам-то? – вопрошала Ирка.
Пригубила дареный напиток.
– Верещагина так волнуется, как будто, действительно, сама эту Прошкину пришила.
– Но подругу-то ее за что?
– Она слишком много знала, – цинично усмехнулась Ирка. – Вот не удивлюсь, если это так и есть. Подруга точно слишком много знала. Или наоборот, Прошкина слишком много знала о подруге.
– Вот видишь, – с энтузиазмом поддержала я, – все же придется вникать в это дело, придется.
– Зови завтра своего сенса, – велела Ирина, – устроим заодно мозговой штурм. Верещагина явится слезы лить и до мотивов докапываться. А мы ей свою повестку дня предложим.
– А когда с жужей встречаться?
– Далась тебе эта жужа. Завтра вечером попробуем выловить ее.
– Вечером у Поли концерт.
– Я не пойду.
– И пожалуйста.
– Мне просто надо отсматривать опять запись из больницы.
– Не оправдывайся.
Ирка ушла охмурять повара, а я одиноко сидела, ела-пила и пыталась собрать мысли в кучку. Мысли разбегались, как тараканы.
Кто-то покушался на Наташу. Я не сомневалась, что это не случайность. Но кто покушался? Реакция Коростылева-Воронова не давала уверенности предполагать, что покушался он или его подручные. С другой стороны, кто еще был заинтересован в Наташиной смерти? Это чудо, что Наташка жива осталась. Если бы она погибла – ее гаду-мужу досталось бы все. И судиться-делиться не надо. Кто-то пытался проникнуть к ней в реанимацию под видом мужа. То, что в реанимацию вполне возможно проникнуть, мы сегодня с Ирой выяснили самолично. Зачем пытался проникнуть? Добить? А может быть, это какой-то неизвестный нам поклонник хотел просто посмотреть на любимую? Тоже ведь вероятно.
Когда еще заполошная Ирка отсмотрит запись с видеокамеры больницы? И найдет ли человека, которого опознает доктор?
Кто тот кинувший Наташкиного Коростылева партнер? И был ли он вообще? Если Коростылев оформил собственность на постороннее лицо, лицо ему явно не должно быть посторонним. А наоборот, доверенным лицом должно быть. Что их связывает?
Почему Коростылев номер один не признался в том, что знает Коростылева номер два? А ведь явно отреагировал на фото, а не скользнул равнодушным взглядом. Но почему тогда отнекивается? Что хочет скрыть?
Кто взломал Ирину сеть? Зачем и кому это было нужно? Зачем надо было так вызывающе переименовывать сеть? Угроза? Предупреждение? Впрочем, это одно и то же. Месть? Но какая-то странная месть. Хотя, надо признать, Ирину это травмировало и взволновало. Этого добивались?
И уж совсем убийства Прошкиной и Леры – неразведанное белое пятно. За что их убили? Связано ли это с Верещагиной, с передачей «Лучи правды», вообще со всей этой историей? В конце концов, у дам был свой жизненный бэкграунд и до передачи, и до Верещагиной. Может быть, были у кого-то и другие причины устранить их?
Ирка все не шла и не шла. Я все думала и думала.
Уже последние посетители покинули «Рыбное место», когда появилась, наконец, Осокина, ведомая под локоток поваром. Снова появилась бутылка вина, снова закуски…
В общем, Василию опять пришлось эвакуировать нас с Ирой поздним часом. Опасное это дело – поваров хвалить!
– Узнала? – спросила я Осокину, выгружая подругу у ее дома.
Ирка таинственно прошептала:
– Все…
Глава 11
Утром мы с Василием ругались. Вернее, Василий ругал меня. А я понуро выслушивала нелицеприятное. Попыталась было объяснить, что мы вовсе не пировали с поварами ресторана «Рыбное место», не просто так обжирались деликатесами и обпивались коллекционными спиртными напитками, а это Ирка внедрялась с целью получения достоверной информации. А я была группой поддержки и группой прикрытия при ней. Но оправдания мои звучали неубедительно. Вася бранился и бранился. В сущности, если бы я его застала участвующим в такой же вульгарной сцене возлияний с малознакомыми людьми – я употребляла бы ровно те же слова и выражения. Но все ведь было не так. То есть не так, как кажется. Особенно со стороны. Особенно со стороны Василия.
– Не ожидал от тебя такого, – горько сетовал Василий.
– Это больше не повторится, – неуверенно мямлила
