загробный.
— Зачем вы всем этим занимаетесь? — спросил герой, наступая на следы старухи.
— Когда человек стареет-то, он ведь к Богу начинает обращаться, чтобы тот принял его к себе в Рай. Чувствуется же, что смерть рядом-то, поэтому и страшно уже дряхлым костям нашим. Дрожат все, стукаются-то друг о друга. А Боженька посмотрит своим личиком светлым, и на душе приятно становится… И хорошо жить старому-то человеку! Пускай и тело-то все болит, зато никогда одиноким-то не остаешься. Господь Бог взирает на тебя да разговаривает с тобой. И я тоже с Боженькой каждый день общаюсь, молюсь да прошу его помиловать мою грешную душу. Ох, много я в жизни-то видела! И эти люди, что под землей-то лежат, тоже многое повидали. Да еще хуже, чем я видывала! Поэтому помнить о них надо. Хотя бы об именах ихних. Ежели забудешь хоть одного, так совсем пропадут люди на этом свете! И останется у них только Господь Бог! А ведь Боженьке нашему сложно со столькими погибшими разговаривать: сколько же их за столько времени полегло! Вот я и помогаю Отцу нашему, помню о каждом, кто лежит под этими крестами, да разговариваю с ними. И никому не одиноко там, на небе!
Деревянные кресты остались позади. Сейчас они шли мимо каменных булыжников. Узкая, протоптанная одной парой ног дорога казалась мистеру Уан нескончаемой.
— Я, наверно, сам поищу нужное мне надгробие, — остановившись и опустив голову, сказал мистер Уан. — Вы идите дальше… Я, как найду, приду к вам.
— Хорошо, — прищурившись, ответила старуха и улыбнулась. — Могилка-то моей матушки совсем у края находится, так что иди по этой тропинке, пока до меня не дойдешь. Там и я буду!
— Хорошо, — в ответ улыбнулся герой. — Я скоро буду!
— Иди, иди!
Мистер Уан стал медленно пробегать рядом с каменными могилками, на которых были уже не просто имена, даты жизни и таблички, а фотографии и даже прощальные надписи. Долго он плутал между усопшими, долго он вглядывался в незнакомые имена, считал, сколько же каждый прожил, и брел дальше. Кажется, все могилы обошел и почти добрался до старухи, но в том месте, где начинался лес, от общего кладбища вела еле заметная тропинка, ведущая в чащу. Голые ветви деревьев под тяжестью снега и льда опустились. Редкий ветер тревожил их покой, но они продолжали стоять. И силуэты их опущенных крон будто бы говорили о вечной горечи и печали, царящей в этом месте. Даже природе было жаль тех, кто лежит под землей, чьи веки были придавлены почвой и чужими ногами. Тихо в чаще… Ни живого, ни мертвого не слышно. Нагнетающее спокойствие сковывало движение, заставляло остановиться и опустить голову. Скорбь. Всеобщая скорбь о неизвестных, лежащих в этой земле. Пускай имя человека, нанесенного на желтой табличке, несло на себе тяжелый грех, даже самого страшного грешника на этой небольшой земле хотелось вспомнить добрым словом. Вот, где любого странника жизни приласкают, вот, где душа обретет свой достойный покой. Все, что находится за пределами чахлого забора, за пределами маленькой чащи голых деревьев, имеет жестокий, недружелюбный вид. Но стоит подойти к крестам и надгробиям, как сердце сжимается от ужаса и в то же время замирает. И когда время вокруг останавливается, наступает спокойствие. Неизвестно, испытывает ли такое же умиротворение погибший, но живой забывает обо всем. В голове у него всякие мысли о жизни и смерти, о мгновении нашего существования, воспоминания об умершем, грусть от потери, но в душе покой, даже легкая, еле светлая радость. Когда приходишь в такие места в тяжелые времена, сердце разрывается. Однако спустя много лет даже самый страшный шрам затягивается рубцом, и, как только стоит еще раз прийти и навести исчезнувшего близкого, ты вспоминаешь, как было больно смотреть на эту землю и на это надгробие, как тяжело было смотреть, что последнее, что осталось от родимого лица, его тело, навеки засыпается землей, как тяжело было жить после утраты кого-то, кажется, вечного. Ты вспоминаешь, как было тяжело, и еле улыбаешься. Все это в прошлом, но и сейчас есть легкая грусть. Легкая, но такая необходимая.
И прямо сейчас мистер Уан стоял на коленях перед усыпанным снегом маленьким бугорком. На каменной плите написано имя и дата. Фотографии нет. Земля вокруг словно смешалась с лесом. И нет легкой грусти… Есть терзания совести и сожаления… Он мог бы достойно провести погибшего в последний путь, но постыдился своих чувств. Мистер Уан снова был мистером Уаном. Не близким, а чужим. Героем, который притворяется. Одинокий бугорок, находящийся вдалеке от всех. Его обнимает только природа. Здесь все равно есть следы чьих-то ног, но следов мистера Уана нет. Последний раз он ступал на эту землю лживым человеком. Да и сейчас в нем правды нет.
— Сожалеешь? — Питер молча стоял над сгорбленным телом мистера Уана. Он был похож на старушку, но без мешка и без горба. После того, как его тело превратиться в прах, на землю ничто не упадет. Лицо его казалось сморщенным и старым, пронзительный и усталый взгляд пытался попасть в самую суть лживого комочка жалости, лежащего у его ног.
— Да, — плача, выдохнул мистер Уан и уперся лицом в землю.
— Плачешь только сейчас? — рядом с Питером стоял Вильгельм, а его лик был скрыт за тысячами шарфов. Все его тело немного дрожало, но только ноги недвижимо стояли на белой земле.
— Да, — снова выдохнул мистер Уан.
— Только сейчас эта земля почувствовала твои слезы. Так поздно… Ты никогда не плакал, — Питер стряхнул снег с надгробия.
— Никогда…, — мистер Уан пытался сорвать с себя пальто.
— Ты ведь никогда здесь не был, — сказал Вильгельм, тоже стряхнув снег и оголив имя.
— Никогда…, — мистер Уан упал на холодный снег.
— Ты же ненастоящий, — Питер подошел медленно к горящему мистеру Уану.
— И вы тоже! — крикнул в слезах мистер Уан.
— И мы тоже, — Вильгельм опустился на корточки. — Но мы приняли тот факт, что не существуем, и пытались снова стать реальными. Один ты не хотел окунаться в свое прошлое. Один ты отверг все, что у тебя было. Зачем? Зачем ты отдалился от всех нас? Почему? Тебе было плохо с нами? Тебе было плохо с собой? Ты ведь больше не вернешь все назад… Прежняя жизнь оставлена. Ты сбежал и теперь лежишь здесь, у этого надгробия. Узнаешь имя?
— Нет! — мистер Уан ударился головой об землю, издав истошный крик. — Я не помню его!
— Помнишь, — Питер мягко, почти неощутимо, опустил руку на спину мучащегося мистера Уана. — Все ты помнишь.
