позволяет мне сделать вывод о том, что девушка варит суп. Желудок резко съеживается, требуя пищи.
– Ну, ты же понимаешь, что это еще не все? Ты же понимаешь, что наша задача, наша цель достигнута только наполовину из-за выяснившихся, из-за появившихся, подтвердившихся опасений? – темная материя пробирающим шепотом начинает свое движение внутри меня.
– Да… – выдыхаю я. – Рыба начинает гнить с головы, и пускай спрут – это головоногий моллюск, он, как и другой обитатель вод, гниет, как и все, начиная с головы. В нашем же случае мы уже опоздали, и единственное, что нам остается, так уничтожить эту заразу.
– Да… – выдыхают она и пятый голос вместе. – Мы должны подарить этому городу кровавый дождь, что послужит назиданием, что послужит примером, что послужит историческим событием, равно как изгнание религии; как выжигание бородавки-религии из непорочного тела веры!
– Настало время сделать это… Пришло время признать, что он был прав, и выслушать его план, – говорю я, уставившись в потолок. – Ну что, усатый, жди меня. В скором времени я приду.
– Эй! С кем ты там разговариваешь? – крик из соседней комнаты возвращает меня из мира размышлений.
– Нет! Ничего. Просто мысли. Когда Мила приедет, я вам все расскажу, – кричу в ответ и закрываю глаза.
«Мне необходимы силы, мне нужно восстановление, хотя бы пара дней, чтобы прийти в себя, и только после этого я смогу дать этому городу еще одну, последнюю возможность увидеть солнце, – вот о чем я думаю, лежа в темной комнате на диване.
Через некоторое время раздается стук в дверь. Мое вынужденное заключение на благо организма окончено.
Мила заходит в комнату и включает свет. Он резко врезается в кристаллики глаз. Больно. Слишком долго, слишком много времени мои глаза не получали свет, и теперь он доставляет мне только мучения. Это все равно, что всю жизнь стремиться попасть в рай, соблюдать заповеди, не есть жирной пищи, не заниматься сексом, читать молитвы, переводить через дороги сварливых мерзких старух и потом уже, после смерти, оказавшись в раю, понять, что все это было круто и даже правильно, но здесь слишком светло! То есть вся предыдущая жизнь была настолько наполнена мраком и серостью, что теперь, там, где всего должно быть в меру, все должно приносить счастье, все то, что должно быть раем, лишь режет глаза. И нельзя сказать, что ты несчастлив, нет! Ты добился своей цели, прожил праведную жизнь, и ты в раю, ты – молодец! Но жизнь в этом месте лично для тебя сопровождается постоянной, мерзкой, ноющей болью… Вот же лажа!
– Ну, что! Готов жрать? Мыться, бриться и в последний, самый сложный, бой направиться, чтобы очистить улицы от скверны?! – выпаливает она.
– С чего такой энтузиазм?
– От скучной размеренной жизни, которая для меня, как петля на шее! Не могу я так… А ты постоянно вносишь хаос! Ты словно пророк, посланный древним богом Хаосом, чтобы всполошить этот омут. И ты делаешь то, что должен, и делаешь это прям очень круто!
– В смысле?
– А, ну да, ты же у нас восстал из могилы и был возвращен с того света уже здесь, на этом самом диванчике для гостей… Ты же не в курсе.
– В курсе чего?
– Ну, ты сам-то как думаешь? Тебя ищут. Точнее как, ищут того, кого можно было бы назвать твоим именем и спихнуть на него все твои поступки, связанные с огненным шоу на окраине города.
– Политиканы…
– Они самые, мой дорогой. Так что, знаешь, ты в любом случае нужен этому городу еще, как минимум, один раз. Только так, чтобы это было основательно. Конечно же, навсегда не получится, но на пару лет… Так-то можно жахнуть!
– Сделай одолжение, – говорю я.
– Какое?
– Дай мне ручку и листик, я напишу номер телефона. Потом позвони и скажи, где мы находимся. Скажи, что я здесь… Тогда он точно придет.
– Придет кто? – спрашивает она.
– Да так, один усатый персонаж, – говорю я.
«И почему же я так ненавижу твои усы?!» – мелькает в мыслях вопрос.
– Ты уверен? Может, сам позвонишь и расскажешь, а, главное, подальше от этого места?
– Нет, все нормально. Если ты боишься предательства, то ты вообще зря согласилась на эту игру.
– В этом есть смысл, – говорит она и уходит, чтобы через минуту вернуться и протянуть мне то, о чем я просил. Кое-как пишу номер телефона и имя человека.
– Разберешь?
– Да. И что сказать?
– Скажи что «он» увидел всю картину и теперь согласен. А потом можешь сказать адрес и попросить его приехать сюда.
– Ты думаешь, что по слову «он» этот человек поймет, о ком пойдет речь?
– Я не думаю, я уверен в этом, – отвечаю я, а после добавляю: – Скоро ты все узнаешь.
– Интриган! – говорит она, разворачивается и уходит из комнаты прочь.
Минут через пять возвращается, смотрит на капельницу, а после с довольным видом вынимает иглу из-под моей кожи. Девушка помогает мне встать и дойти до ванной.
– Сам справишься? – с улыбкой произносит она, открывая передо мной дверь.
– Уж с чем, а с этим справлюсь. Не стоит так переживать, – язвительно отвечаю ей и захожу в помещение, обшитое белым кафелем.
Эта картина возвращает меня к тому разговору с сыном жирного ублюдка, о подвале для свежевания человеческих тел как туш животных, и от этого по спине пробегает холодный ветер декабря.
– Как же хочется жрать, – вслух произносят все голоса.
Желудок урчит и, кажется, вновь обволакивает позвоночник. Начинаю быстро, насколько это возможно, двигаться и приводить себя в более-менее приличный вид. Примерно через полчаса выхожу из ванной комнаты. За это время я порядочно устал стоять. Мышцы отвыкли от нагрузок. Я понимаю, что мне необходима неделя, чтобы прийти в норму. Все же мое тело приняло смерть, и лишь протестующая душа по сей час продолжает дергать за ниточки, чтобы этот кусок мяса двигался.
– Садись, будем кушать, – говорит барменша из моего любимого заведения. – Только давайте для начала помолимся о том, чтобы живыми выйти из-за стола. Готовить я не умею.
– Значит, мешать алкашку и заваривать кофе мы умеем, а вот приготовить суп для нас слишком сложно? – ядовито выдавливает из себя Мила.
– Знаешь, могла бы и сама приготовить, раз такая умная, – отвечает девушка.
– Ладно-ладно, шучу я. В любом случае, я вообще не готовлю, и не готовила. Вот найти вену – вот это мое. А готовить…
– Бабы, хватить скалиться друг на друга. В следующий раз с меня ужин.
– О как! – взрывается Мила.
– Да, так. Вообще, ты
