надо готовить, да и в Деревенщиках столько расходов предстоит, вот и приходится придумывать. Хорошо бы волшебную палочку иметь, как в сказке – взмахнула, все и исполнилось! А тут все приходится самой или через людей делать! Если бы мужчина в доме был, он бы этим занимался, а так только на себя и полагаться надо. Но с другой стороны – а если муж самодур и пьяница, и сам хозяйством не занимается, и жена не может – это еще хуже! Хорошо, Михаил Иванович таким хорошим помощником оказался, а так и не справились бы мы.
– Да, это правда. И вы к нему тоже необычно относитесь – как к равному, а он ведь даже не дворянин, а чиновник, а теперь и купец! И с Полетт разговариваете, как и со мной, а она просто наша служанка, работница!
– Да разве в дворянстве дело, вон посмотри на Воронихина – дворянин, а вел себя как по-хамски! Простые крестьяне на нашу защиту не думая кинулись, руку на барина чужого поднять хотели, а ведь за это и наказать их могли. Доброе слово всем приятно, а зло обязательно вернется. Ведь на жестокого хозяина и собака залает, вспомни хотя бы крестьянские бунты, когда и усадьбы жгли, и дворян убивали! А сколько добра от той же Полетт и Михаила Ивановича мы видим! Вот и думай, что ценнее – титул или сам человек!
– Да, только необычно это!
Да уж, это точно, нарушает учительница порядки на каждом шагу, как это еще никто этого не заметил! А может, и заметили, но только пока молчат до поры до времени, или за спиной все и обсуждают, что скорее всего и происходит. Закрытое дворянское общество, все пропитанное традициями сложнейшего этикета, предрассудков, ханжества, чванства, вряд ли благосклонно реагирует на все ее промахи.
Но Наталья решила жить по принципу: «Собака лает, ветер носит». Раз она не знает, о чем сплетничают дамы, то этого как бы и не существует! Но по-другому она вести себя просто не может, как ни старается – вылезает из нее «советская сущность», не укладывается в рамки эпохи!
Но Маша продолжала:
– А как вы выстрелили! Я даже не поняла ничего!
– Это мне опять же Михаил Иванович удружил – у какого-то офицера этот необычный пистолет купил, а тот его из Англии привез, какой-то новый, необычный! Ты только никому про него не рассказывай, хорошо! Пусть это секретом будет! – попросила девушку Наталья.
– Конечно, крестная!
Маша примолкла, и крестная решила, что разговор закончен, тем более было очень непросто излагать очевидные для женщины двадцать первого века истины этой неиспорченной дворянской девушке, но было видно, что ее что-то еще интересует. Смутившись, она все же решила продолжить:
– Вот вы говорите, что женщина на себя должна полагаться, но что она может? Она же мужу подчиняться должна?
– Знаешь ведь как говорят: «Муж – голова, а жена – шея!» Не подчиняться нужно, а вместе все обсуждать, разговаривать. А для этого и нужно хорошо в хозяйстве разбираться, подсказывать мужу. Где-то я читала, что мужчины открывают мир, а женщины его обустраивают. Наше дело – так обустроить мир семьи, чтобы мужчина возвращался туда с нетерпением, знал, что его там любят и ждут, примут и обиходят. Особенно это нужно людям военным, после походов да тягот куда как приятно в тепле и уюте оказаться! – убежденно проговорила женщина. – Да и с мужчиной надо ласковой быть, чтобы на сторону его не тянуло, чтобы он своей жене только верен был, любил и ценил ее, – и Наталья с улыбкой посмотрела на покрасневшую девушку. Многое ей хотелось еще сказать на эту тему, но нельзя, этикет не позволяет!
Но Маша продолжила, видно, что разговор ее очень заинтересовал:
– Да, я заметила, как Александр Николаевич на вас смотрел, когда вы по хозяйству хлопотали! Он даже улыбаться начал, хотя всегда строго себя держит!
– Да как не быть ему строгим, когда столько людей в подчинении! Начальник и должен быть строгим, но и справедливым – не наказывать зря и больше вины, быть спокойным и ко всем одинаковым, а это так непросто!
– Это я тоже уже поняла! Даже не думала, что столько всего делать надо!
– Даже короли без дела не сидят, а уж про женщин в поместье и говорить не приходится! Хоть и мечтают девушки о принцах, а потом оказывается, что в хозяйстве они существа бесполезные, столько забот с ними!
И все весело рассмеялись, даже горничная, которая хоть и помалкивала, но очень внимательно слушала весь разговор.
А Наталья все-таки решила похулиганить, хоть и не было пока этого слова – ирландец Патрик Хулихен (Patrick Houlihan), от чьей фамилии и произошло, как говорят, это слово, еще не прославился своими уличными драками и грабежами, это произойдет примерно в 1870-х годах.
Она запела потихоньку, протяжно и задумчиво, как романс: «Даже если вам немного за тридцать…» Маша так задорно смеялась после этой немудреной песенки, что женщина не выдержала, и тоже засмеялась.
А потом запела еще одну песню, которой почти всегда кончались дамские посиделки в школе, – тоже несколько рискованную для этого времени, но такую любимую, которую все опять же считают народной. Но это не так – такую народность ей придал специально советский композитор Алексей Муравлев. Впервые композиция Алексея Алексеевича на стихи неизвестного автора прозвучала в 1960 году в художественной киноленте «Тучи над Борском» и сразу всем полюбилась:
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?
Целовал-миловал, целовал-миловал,
Говорил, что я буду его.
А я верила все и, как роза цвела,
Потому что любила его.
А я верила все и, как роза цвела,
Потому что любила его…
Наталья знала, что никогда не сможет спеть эту песню в кругу светских дам – слишком она по этому времени «распутная» по содержанию, но здесь, среди своих близких – а она и Дашутку уже считала такой – женщина заливалась соловьем и была рада увидеть, что песенка понравилась. Даша сначала шевелила губами, запоминая слова, а потом сначала несмело, а затем все увереннее, присоединила и свой голосок к общему хору. Так еще одна песня, народная по сути, уйдет в люди, учительница только рада этому.
