воскрешать.
Избушка Ефросиньи стояла особняком на окраине деревни, а за ней сразу начиналась опушка леса. Но, несмотря на отдаленность, тропинка к ведьме не зарастала ни зимой, ни летом, двери ее были открыты для всех нуждающихся. Как-то вечером на пороге ведьмина дома появилась молодая женщина. Кинувшись старухе в ноги, она слезно взмолилась:
– Прошу, воскреси моего мужа. Жизни без него нет, люблю его сильно.
– Ополоумела девка, что ли? – недовольно прокаркала старуха. – Ишь чего выдумала, не занимаюсь я таким. И кто надоумил только?
– Люди говорят…
– Мало ли, что языками чешут, – перебила ведьма женщину, – брехня это все!
– Помоги, – схватившись за подол юбки Ефросиньи, разрыдалась женщина. – Ведь руки на себя наложу.
– Домой ступай, – отрывая от себя просительницу, рассердилась ведьма. – Время лечит, а дурные мысли из головы выбрось.
– На что мне жить, когда мой миленький в земле лежит и я больше никогда не посмотрю в глаза его ясные, не вдохну запаха родного, не почувствую прикосновений крепких.
Ефросинья ничего не ответила. Сжав губы в тонкую линию, она возвратилась в избу. Жалко было вдову, только не занималась ведьма больше воскрешением. Ритуал этот требовал большой самоотдачи и сил и грузом тяжким потом ложился на душу. И так грехов за ней накопилось немало, продлевали они ей жизнь, обрекая на муки земные.
Лишь один раз она прибегала к обряду, еще по молодости, когда пожалела несчастную мать, схоронившую свое дитя. Отчаяние и безысходность застыли прозрачными каплями слез в ее глазах. Сердце ведьмы дрогнуло, и она вернула к жизни малютку. Однако радость матери было недолгой. Неизвестная хворь забрала у нее ребенка через год. Никакие отвары и заговоры не помогли, а женщина, не выдержав второго удара, в тот же день удавилась.
После случившегося ведьма поклялась никогда не воскрешать мертвых. Она поняла, что всякое деяние влечет за собой последствия. Не вмешайся Ефросинья в круговорот жизни, мать пережила бы свое горе и со временем смирилась с потерей. Глядишь, потом и детишки у нее еще появились бы. А так вместо одной две жизни оказались загубленными, и все по вине ведьмы.
Поутру старуха вышла на крыльцо и наткнулась на женщину. Свернувшись калачиком на циновке, вдова спала ровно на том месте, где ведьма ее вчера оставила. Девчонка ведь совсем, годков двадцать, не больше, безотчетно отметила Ефросинья. Хорошо, что лето и ночи теплые, хоть не замерзла. Потревоженная скрипом двери, женщина проснулась.
– Чего разлеглась, поднимайся и уходи, – недовольно проворчала старуха.
– Некуда мне идти, – устало вздохнула вдова. – Дома стены давят, задыхаюсь я там. Все о нем напоминает. И ты меня, бабушка, не гони. Хозяйство у тебя в запустении, а я молодая и сильная. Помогать тебе стану – убирать, стирать, готовить, – только не прогоняй.
– Как звать-то тебя?
– Прасковья.
По смягчившемуся голосу Ефросиньи стало ясно, что оттаяла она. К тому же Прасковья оказалась права: не было былой прыти и ловкости в движениях ведьмы и сила в руках была уже не та. Другим дочери или невестки помогали, а ей Бог не дал ни тех ни других. Одной жить тяжело, а вдвоем легче и веселее. В последнее время она особенно остро стала ощущать свое одиночество. Ведьма сама когда-то выбрала жизнь на отшибе вдали от людей, а сейчас тосковала по человеческому теплу и общению.
Сжалилась Ефросинья над молодухой и разрешила ей у себя остаться. Прасковья взвалила на себя всю домашнюю работу и больше не напоминала о своей просьбе. Старуха пыталась несколько раз расспросить женщину о ее муже, но та сразу замыкалась в себе и взгляд ее подергивался дымкой затаенной боли. Сразу бросалось в глаза, что горе вдовы было сильным и неподдельным.
Вскоре Прасковья стала помогать хозяйке собирать травы и варить из них снадобья. Толковая и расторопная помощница пришлась по душе ведьме, и та потихоньку занялась ее обучением.
Когда-то Ефросинья и не думала, что сама станет ведьмой. Колдовской дар она получила от своей бабушки. Лежа на смертном одре, старуха передала свои способности ей, младшей внучке. Мать предупредила домочадцев, чтобы никто из них не брал бабку за руку, как бы она ни просила и ни умоляла. Много дней ведьма умирала в своей постели. От ее стонов и воплей разбегались домашние животные и вяли растения, а в минуты просветления она тихо плакала. Но такие минуты случались все реже и реже. В один из таких моментов бабушка попросила маленькую Фросю принести ей воды. Однако вместо протянутой кружки она схватила внучку за ладонь и в тот же миг испустила дух. Так Ефросинья стала обладательницей ведьмовской силы.
За свой дар Ефросинья расплатилась женским счастьем. Он выжег ее чрево, лишив радости материнства. Замуж она выходила по большой любви. Красавец Иван нравился многим девушкам, но приглянулась ему с виду ничем не примечательная Ефросинья. Шептались тогда, что приворожила она жениха, только знала девушка, что не дает приворот любовь, лишь зависимость, болезненную и мучительную, приводящую затем к гибели. Много лет душа в душу они прожили с Иваном, но счастье их омрачало отсутствие детей. Уж каких снадобий и заклинаний только ни перепробовала Фрося, но ничего ей не помогло. А потом как гром среди ясного неба у Ивана появилась другая. Женщина чувствует, когда ей изменяют, но Фрося ничего не замечала, полностью растворившись в муже. Она долго не верила сплетням, Иван сам ей во всем признался. Не было ни ссор, ни скандалов, он просто собрал вещи и ушел. Чего греха таить, появились у нее тогда мысли проклясть его вместе с разлучницей, но она подавила их в себе, отпустив любимого и смирившись со своей долей.
Благодаря силе она прожила непомерно длинную по человеческим меркам жизнь, схоронив всех немногочисленных родных, но так и не передав никому колдовские способности. Не хотела Ефросинья для них своей участи. А сейчас, с появлением Прасковьи, чувствовала она, как жизненные токи медленно изливаются из ее тела. Пришла пора родиться новой ведьме.
– Прасковья, подойди ко мне, – подозвала она женщину. – Я ощущаю дыхание смерти за порогом дома. Но она не может переступить черту и забрать меня. Сперва мне надо передать кому-нибудь свою силу. Подумай, дитя, прежде чем дать ответ: дар потребует от тебя жертвы.
– Я согласна, – ни мгновения не раздумывая, выпалила женщина. – У меня к тебе лишь одна просьба – научи обряду воскрешения.
– Глупая, – покачала головой ведьма. – Грех это большой. Нельзя вмешиваться в законы мироздания. Каждому отмерен свой срок, и мертвое должно остаться мертвым.
– Не могу я, бабушка. Вот здесь болит, – приложив руку к груди, горячо зашептала Прасковья. – Дня не было, чтобы я не думала о муже, ночи не было, чтобы он мне не приснился.
– Будь по-твоему, –
