нам с Лессом радушно улыбнулась, сверкнув фосфоресцирующими глазами.
— Столик для вас оставила! Идите, дети.
В конце зала за длинным столом вольготно расположилась уже знакомая компания друзей Яра. К моему удивлению, мы не присоединились к ним, а прошли к пустующему столику в противоположном углу. Я уселась лицом к залу, а парни расположились напротив и почти закрыли меня ото всех своими плечами. Уютно.
— Что вам подать, милые? — хозяйка сама подошла принять заказ.
— Эльза, это жертвы рациона папаши Буру, подай им твой фирменный запеченный окорок ханна и салат из зеленых овощей. Ну и сладкий десерт для девушки.
Хозяйка оглядела наши с Лессом скорбные лица и кивнула:
— Отлично. Отдыхайте, ребятки. Сейчас принесут напитки.
Даже названия заказанных Яром блюд звучали прекрасно, и я с трудом подавляла слюноотделение. Впрочем, отвлекали подсчеты, во сколько такая порция обойдется. Все-таки неприлично и неприятно, что за меня приходится платить друзьям.
Видимо, эти мысли ясно отражались на моем лице, потому что Яр нахмурился и попросил:
— Расслабься, а? У нас принято так: кто приглашает, тот и платит. А иначе не бывает. Это только справедливо. Не так ли, Лесс?
— Так. — Лессли медленно, словно нехотя, кивнул, но то, что прозвучало дальше, удивительно сочеталось с вопросами, которыми задавалась и я. — Но зачем это тебе, Яр? Почему ты: крутой парень, призер гонок, звезда нашего университета — возишься с нами? Мы ведь здесь никто, чужаки.
Яр усмехнулся мне озорно и нахально:
— Миа, ты тоже считаешь меня крутым?
— А как же иначе? Мне сегодня девочки за обедом все уши прожужжали о том, какой ты великолепный!
— Умные девочки, слушай их, Миа! — Яр уже покатывался со смеху. И мы с Лессом не могли не присоединиться к нему.
— Нет, давай серьезно: у тебя нет дефицита друзей, с чего вдруг ты так дружелюбен с нами?
— У меня не так уж много друзей. Я альфа с сильной кровью и для большинства своих, я не друг, а вожак. А ты, Миа, и сама не понимаешь, насколько сильно выделяешься среди здешних клуш. Зато они это видят, потому у тебя тоже не будет здесь подруг. Предлагаю поддерживать друг друга. А этот твой упертый, но верный дружок, — он кивнул на затаившего дыхание Лессли, — похоже, идет к дружбе с тобой в нагрузку. Я не против.
Яр дружески хлопнул Лесса по спине и протянул мне руку, которую я без колебания пожала. На этом выражение взаимной дружеской приязни прервалось: нам принесли напитки.
* * *
У парней в больших глиняных кружках пенилось и шипело слабоалкогольное пиво из кимуры[1], мне же достался вкуснейший ягодный морс в высоком стеклянном бокале.
Пока мы дегустировали напитки, к нам подошла Анджина и, робко спрятав глаза, спросила: — Я присяду, Яр?
Я внимательно смотрела на нее и не узнавала в этой смиренной девушке бойкую и порой весьма агрессивную соседку. Какой все-таки кошмар эти патриархальные порядки! Если имела несчастье родиться оборотницей — кланяйся каждому альфе. Странно и непонятно.
— Садись, Генти, — милостиво позволил Яр.
Свои мысли я разумно держала при себе и просто пересела к стенке, уступая место Анджине. Мы с Лессом все-таки обменялись недоуменными взглядами: как и я, друг до сих пор редко общался с оборотнями, и их отношение к женщинам ему тоже в новинку.
— Повтори свой рассказ Мие и ее другу, — новый приказ от Яра, и Анджина покорно повернулась ко мне.
И эта послушная благонравная девушка всего пару часов назад ногами выпихивала старшего брата альфы из окна! Я поняла, что ничего ни в чем не понимаю и поощрительно улыбнулась соседке: — Так в чем же дело, Анджина?
— Сегодня тэ’Остэйн оставила меня на отработку: убирать лаборатории после практики, и я случайно услышала, как эта ведьма орала на свою лаборантку, Лиэнн Аммет.
Я не знала, кто это, и Яр счел нужным пояснить:
— Аммет — подружка Анники Верди, той самой стервы с четвертого курса, которую ты окрестила Пурпурным чудом. Удивительно удачное прозвище, ее теперь иначе и не называют.
Ага, поняла о ком речь!
— Вы про девушку, которая сегодня раздавала ингредиенты на зельеварении? И что с ней?
— А то! — в тон мне ответила Анджина. — Деканша ругала ее последними словами за то, что именно Лиэнн выдала тебе вместо безобидной ниссы измельченную траву снежного раваса[2]!
— Ну и что? — я похлопала ресницами, все еще ничего не понимая. Такая травка всем знакома — ее белоснежные метелки симпатично смотрятся в зимнем букете.
— Балда, при нагревании с маслом любая смесь с равасом взрывается! Декан обнаружила подмену после того, как отправила тебя в лазарет. Больше ни у кого на столе раваса не было.
— Вот знала же, что я не виновата и все сделала правильно! — В крайнем возбуждении, я хлопнула ладонями по крышке стола, но тут же испуганно вжала голову в плечи и мысленно одернула себя — неприлично привлекать к себе внимание такими жестами.
Друзья смотрели на меня с недоумением.
— И это все, что тебя волнует, Миа? — спросил Лессли. — Тебя хотели серьезно ранить вообще-то!
— Хотели, чтобы ты пострадала — что и случилось, — уточнила соседка. — От такого количества раваса в нормальной колбе смесь вспыхнула бы, возможно, стекло пошло бы трещинами. Эта дрянь специально выдала тебе пробирку из незакаленного стекла — такие для требующих нагревания реакций не используются вообще.
— Верно, она заменила колбу при мне. Сказала, что в моей — трещина.
— Вот подлая, — прошептал Лесс и невнятно выругался.
— Как будем наказывать? — спросил Яр мрачно.
Я лишь пожала плечами:
— Никак. Раз тэ’Остэйн об этом знает, она и накажет. Ведь так? Что бывает за такое?
— Отчисление. Причем с позором, — ответила соседка. — Но это не наш случай. Деканша сказала, что не даст ход делу. Мол, Лиэнн осталось учиться недолго, обидно будет, если из-за досадной оплошности ее карьера разрушится. — Заметив наше удивление и возмущение, Анджина кивнула: — Да-да, она предпочла считать, что это недосмотр. И добавила, что ни к чему привлекать столько внимания к тебе, Миа. И еще одно: Лиэнн пообещала следить за тобой и докладывать о каждом твоем шаге.
Вот это да! Здорово декан работает: любимчиков покрывает, за мной организовала слежку. Грамотно. А еще тэ’Остейн, вероятно, не хочет докладывать герцогу об этом случае, ведь практика — ее ответственность. Она не доглядела за своей подчиненной.
— Так как ее накажем? Или не ее, а сразу их всех…
Оборотень явно жаждал крови. Но я покачала головой, отметая саму идею мести: — Никак. Пусть захлебываются собственным ядом. Мои руки уже почти
