себя на полуслове, когда увидела нас.
— Рад видеть, — приветствовал нас шеф, протягивая руку, — как добрались?
— По-военному, — сухо ответил я.
— Понимаю, но иначе было никак… у нас есть основания полагать, что та штуковина держит тебя в поле зрения. Надо было создать видимость правильной активности.
— Если так — почему она не может подслушивать нас прямо сейчас? — спросил я, — или там, на совещании?
— Понимаете, — вмешалась Елена, — у этой сущности есть определённый предел восприятия нашей структуры информации. Грубо говоря, если она перестанет нас переваривать, и попытается понять — то переродится. Потеряет первоначальный код. Она может взаимодействовать с нами информационно, разумеется, но только в определённом, очень ограниченном, диапазоне.
— Стойте, — вмешался Ваня, — но, если так — можно же было использовать это, чтобы уничтожить! Разве это не проще, чем ваш план?
— Мы думали об этом, — кивнула Елена, — но при всей привлекательности метода нам не удалось найти способ заставить эту сущность воспринять нужную информацию. Наверняка именно против такого рода вмешательства оно защищено в первую очередь.
— Ясно, — кивнул Ваня.
Шеф недовольно посмотрел на него, но ничего не сказал. Это означало, что Ваня мог продолжать работать со мной. Хорошо. Такой расклад избавлял от некоторых хлопот.
— Устал с дороги? — спросил шеф.
— Терпимо, — ответил я.
— Ну, если терпимо — тогда давай скатаемся на место.
— Что у нас со временем? На что рассчитывать можно?
— Вечером по плану тестовый прогон. Тебе присутствовать не обязательно. Если всё в порядке — операция запланирована на завтрашний полдень, — ответил шеф нехотя, — но даже если что-то пойдёт не так — резерв времени есть. Как ты понимаешь, у нас нет права на осечку.
— Понимаю, — кивнул я.
Шеф указал на дверь, через которую мы только что вошли. Там уже стоял командирский УАЗик.
Мы приехали на танковый полигон. Раньше мне не приходилось бывать в этом округе и то, что такой объект находится в непосредственной близости от города было, конечно, странно. Впрочем, наверняка он создавался задолго до того, как были построены ближайшие микрорайоны. И, скорее всего, эксперты-баллистики оценили все возможные сценарии прежде, чем выдать разрешение на строительство. По крайней мере, мне хотелось в это верить.
Один из объектов полигона — поле с имитацией фортификационных сооружений и противотанковых рвов, был окружён по периметру какими-то вышками, напоминающими мачты сотовой связи. Возле основания каждой было небольшое помещение со светящимся окошком.
УАЗик остановился на краю поля, там, где заканчивалась гравийная подъездная дорога, проложенная среди болота. Мы вышли из машины. Водитель остался за рулём. Только теперь я заметил, что возле основания некоторых мачт кипит работа: там стояла какая-то техника и суетились люди.
— Впечатляет, — сказал я, — учитывая сроки.
— Спасибо, — ответила Лена, — сейчас на этот проект брошены все ресурсы. Так что вы правы, результат есть.
— Странный выбор места, если честно, — заметил я, — почему бы не сделать это просто в лесу?
— О, мы не успели обсудить некоторые детали! — ответила Лена, — дело в том, что мы собираемся имитировать вашу оборону. С помощью настоящего танкового подразделения… какого там? — она посмотрела на шефа.
— Двух батальонов будет достаточно, — ответил он.
— Не понимаю, — я пожал плечами.
— Если коротко — оно должно проявить себя, — ответила Лена, — понимаете? Если вы просто будете присутствовать тут, когда, с его точки зрения, внезапно и по неизвестной причине начнут массово умирать люди. Ему придётся явиться лично, чтобы преодолеть эту условную линию обороны. Иначе это создание имело бы соблазн, так сказать, разобраться с вами кулуарно.
— Ваня, нужны настоящие люди. Которые считают, что вот-вот вступят в настоящий бой, — пояснил шеф.
— А, — кивнул я, — так понятнее.
Лена улыбнулась.
— Что будет с ребятами? — спросил Иван, — в случае, если всё получится?
Шеф и Лена переглянулись.
— Если всё получится — они благополучно вернутся в свои семьи, — подчёркнуто спокойно ответил шеф, — как и все мы.
— Что им скажут? Перед тем, как вести на полигон?
— Правду, — ответил шеф, — им скажут, что противник организовал прорыв, глубоко вклинившись на нашу территорию. Танковый полигон изначально строился с таким расчётом, чтобы сформировать надёжную линию обороны возле города.
— Какие есть риски? — спросил я, — что может не так пойти? Просчитывали ситуации?
Лена вздохнула, потёрла виски и ответила:
— Да. Мы делали расчёты. Ничего утешительного сказать не могу: любой сбой ведёт к катастрофе. Однако мы приняли все возможные меры, чтобы этого не произошло. Все силовые линии имеют троекратный резерв. Каждый узел генератора имеет на месте резерв. Тут, к сожалению, только дублирование — на большее у нас ресурсов не было. Это дорогие штуковины, как вы понимаете.
— Ясно, — кивнул я.
— Есть ещё один момент, — сказал шеф таким тоном, что я сразу насторожился.
— Какой? — спросил я.
— Я уже сказал — так или иначе, но за тобой наверняка наблюдают. События могут ускориться. И нам придётся запустить реализацию плана без резервирования и дополнительных тестов.
— Хорошо, — кивнул я.
— Это значит, что будь готов в любой момент выдвинуться.
— Принял, шеф. Само собой.
— Ещё вопрос. На этого молодого человека у тебя какие планы? — шеф кивнул на Ваню.
Надо признаться, этот вопрос застал меня врасплох. Я считал его присутствие частью хитрого плана начальства, и, в общем-то, это подтверждалось событиями на северах… а теперь шеф повернул так, будто это моя инициатива.
Что ж. Так тому и быть. Главное, чтобы он не начал требовать в категорическом тоне его возврата на место службы! Ваня занимал важное место в моём плане, и отказываться от него я не собирался.
— Выдвигается со мной, — ответил я, — страхует от военных случайностей.
— Добро, — кивнул шеф, — разумно. Тут нужен кто-то преданный лично. Я так понимаю, у вас всё сложилось, после улаживания всех недоразумений?
— Сложилось, — кивнул Ваня.
— Вот и отлично!
23
Если бы Ваня узнал детали моего плана — он бы никогда не дал мне его осуществить. Потому что для его выполнения я должен был погибнуть, в строго определённых обстоятельствах, под которые вся эта полигонная затея идеально подходила.
Мне было бы очень сложно объяснить ему все детали. Рассказать про то, что я пережил там, в мире погибших военных, в последние минуты. Что понял. Тем более я бы никогда не смог описать то, что чувствовал, когда моё сознание сливалось с тварями хаоса. Это звучало бы полным бредом — и Ваня, при
