Максимов выпустил бокал, тот дзенькнул об пол и раскололся на несколько частей. Вино алым пятном, очень уж смахивавшим на ту субстанцию, вокруг которой крутились в замке все события последних дней, растеклось по полу. Вероника ойкнула, но устремилась не к пятну, а к хозяйке, которую никогда не видела в таком состоянии.
– Анна Сергевна… да что же это?
Максимов вскочил, его повело вбок, и он вынужден был опереться рукой о спинку кресла. Анита постаралась придать своему голосу спокойные интонации.
– Алекс, не переживай. Меня хотели сжечь… но не сумели.
– Сжечь?!
– Да… А перед этим чуть не проткнули копьем.
И она рассказала все, как было. Вероника хваталась за свой бюст, Максимов супился и выбивал кончиками пальцем барабанную дробь на каминной полке.
– Вот что. Нам здесь больше оставаться нельзя, – подытожил он, когда Анита закруглилась. – Иначе можем и до завтра не дожить.
– Ваша правда, Лексей Петрович, – поддакнула Вероника. – Нечистая сила в этом замке обитает. Того и гляди со свету сживет.
Анита в нечистую силу не верила.
– Граф с нами очень любезен…
Максимов нахмурился так, что брови двумя козырьками нависли над глубокими глазницами.
– Любезен? Как же! Одной рукой гладит, а другой…
– В нападениях на меня он не участвовал, в этом я ручаюсь. В первом случае он бегал с тобой наперегонки на лыжах, когда вы искали в лесу Йонуца, а во втором… то есть сейчас… он был у себя в кабинете.
– А если вышел и тихонько прокрался за тобой?
– Я бы услышала. Тот, кто на меня напал, караулил в коридоре. Знал, каким маршрутом я пойду.
– Чем это тебя? – Максимов показал на коричневые крупицы, въевшиеся в розовый шелк ее рубашки.
– Какой-то горючий порошок на основе серы. Я чувствовала запах…
Со времен учебы в Саламанке Анита хорошо разбиралась в химии.
– Что за дикарский способ убить человека! – возмутился Максимов. – Обсыпать серой и поджечь… Чистой воды сатанизм!
– Я тоже об этом думаю… Вероника, прибери с пола осколки и подотри лужу, пока никто не испачкался… – Анита осторожно обошла место, где разбился бокал, и села в другое кресло сбоку от камина. – В замке хранится запас керосина, граф Ингерас использует его в медицинских целях. Если уж меня непременно хотели испепелить, то не проще ли было облить керосином? Так надежнее, и мне гораздо труднее было бы сбить пламя.
Максимов с опаской глянул на дверь.
– Нас никто не подслушивает? Ты даешь убийцам слишком ценные советы. Но вопрос резонный. Я полагаю, что все это на самом деле некий оккультный обряд. Сера, огонь… Что, если в замке орудует черная секта?
– Алекс, твое воображение заведет тебя в дебри. Хотя… – тут Анита вспомнила мелькнувшую в отблесках огня рогатую фигуру, – я пока не готова тебе ответить. Сама мало что понимаю.
– У тебя нет никаких предположений?
– Думаю, меня хотели убить, поскольку посчитали, что я сую нос не в свои дела. Таких недолюбливают.
Максимов, пошатываясь, прошелся по комнате, взял пустой бокал, налил в него бордо из наполовину опустошенной бутылки. Вероника ползала на карачках, сгребала в совок осколки.
– Когда закончишь, помоги мне переодеться, – велела ей Анита. – Я вся пропиталась гарью, от меня несет, как от коптильного завода.
– Не о том беспокоишься, – сказал Максимов и взболтнул вино в бокале. – Как теперь ходить по замку, когда не знаешь, с какой стороны нападут в следующий раз? Если бы у нас хоть кто-то был на примете…
Он отчего-то вспомнил белокурую отчаянную англичанку, которая так смело вступила в поединок с Вэнь Юном. Зачем она это сделала? Максимов опустил веки и увидел перед собой ее лицо, на котором ясно читалась отвага… и еще что-то. Он поймал себя на мысли, что чересчур часто думает об этой особе. А между тем не уверен даже, что она существует на самом деле, что она не мираж, не фантом. Но если она – создание из плоти и, черт подери, крови, то отчего прячется? Отчего граф ни разу не упоминал о ней? И не только граф, но и все остальные жильцы замка…
– О чем ты задумался? – спросила Анита, наблюдая за ним.
– А? Так… – Максимов спохватился, отпил разом полбокала великолепного бордо, произведенного, несомненно, из лучших сортов лангедокского винограда. – Йонуц мертв, Вэнь Юн под замком, графа ты исключаешь… Кто же тогда? У меня есть чувство, что где-то за кулисами стоит кукловод, дергает за ниточки, и мы видим на сцене представление. Мало того, мы сами в нем заняты, хотя это может обернуться для нас весьма печально.
– Кукловод? Да, это точное сравнение. Познакомиться бы с ним поближе!
– А если мы уже знакомы?
– Ты имеешь в виду кого-то из пациентов графа? Их немного, я всех перебрала в уме. Признаться, в моем понимании ни один из них на эту роль не подходит.
Максимов допил вино и отогнал от себя навязчивые думы о бесстрашной блондинке. Как ни хотелось разгадать ее тайну, но надо было действовать в целях безопасности своей семьи.
– Мы завтра же уезжаем! – провозгласил он твердо. – Метели нет, мороза тоже, сегодня с утра оттепель… Как-нибудь выберемся. Ты в состоянии перенести дорогу до деревни?
– Я-то в состоянии, – ответила Анита. – Но ты? Тебе надо набраться… нет, не вина, а сил.
Максимов сердито оттолкнул от себя бокал.
– К завтрашнему дню я буду в порядке. Мы возьмем карету графа и уедем. Никто нас не остановит.
– Как это «возьмем»? Украдем?
– Если понадобится, я ее куплю. Денег у нас хватит.
– Это правильно… как есть правильно! – бубнила Вероника, выжимая в ведро мокрую тряпку. – Давно пора из этих антихристовых мест деру давать!
Бам! бам! бам! – донеслось из-за пределов комнаты, снизу. Все насторожились, Вероника плюхнула тряпку в ведро.
– Стучат в ворота! – одними губами произнесла Анита. – Кто-то приехал!
За три месяца их пребывания в замке графа Ингераса сюда заезжал один-единственный чужак – Халим-Искандер. И того привез Йонуц. С осени других посторонних не было.
Бам! бам! бам!
Максимов доковылял до окна, но с этой стороны ничего не увидел.
– Почему не открывают?
– А кому открывать? У графа на побегушках были Йонуц и Вэнь Юн… Разве что кухарка сподобится. Но она, пожалуй, всех гостей распугает… Пойду сама открою! – Анита двинулась к выходу.
– Куда вы, Анна Сергевна! – остановила ее Вероника. – В таком виде…
– Maldito sea![5] Ты так и не нашла мне чистую одежду?
– Давай я. – Максимов отошел от окна, но тут же опустился в кресло, на его лбу выступил пот. – Нет… не могу пока.
