добрых дел. Но то, что я встретила его сегодня на этом вечере, заставляло пересмотреть собственные взгляды.
Бросив в последний раз взгляд на госпожу Эрато, примостившуюся за столиком, я повернулась спиной. Музыка сменилась, и теперь мне нужна была вся моя концентрация. В конце концов, я не лукавила, когда возмущалась из-за высоких каблуков. Не то чтобы я совсем не умела на них передвигаться — умела. Но танец… Это чересчур.
И всё же я справлялась. Шаг, ещё шаг — и я касаюсь пальцами спинки стула. Огибаю по дуге и сажусь, поджав ноги.
Волнение внутри достигло пика — только бы не подвернуть стопу! Ещё сильнее взвинчивал тот факт, что в зале сидел отец. Ведь он никогда не приезжал на День Успехов. А значит, до сих пор ни разу не видел моих выступлений. И меня не покидала мысль, что сейчас он впервые смотрит мой танец и восхищается моей грациозностью. Возможно, однажды он узнает, что это была именно я и изменит своё отношение. Быть может, даже сумеет меня полюбить…
Но пока у меня была другая задача — мне нужно было закончить этот кхашев танец. Поворот, ещё поворот… Я чуть не падаю, но в последний момент хватаюсь за спинку стула, выравниваясь. Разворачиваю, сажусь боком и прогибаюсь до пола. Волосы касаются сцены, а присутствующие в зале мужчины видят моё лицо. Я бросаю быстрый взгляд в угол, где отец явно о чём-то договорился с госпожой, потому что оба выглядят невероятно довольными.
Выпрямившись, поднимаюсь на ноги, отмечая, что госпожа встала и направляется к сцене. Стараюсь не отвлекаться, но всё равно вижу, как некоторые стараются её задержать. Вот она отрицательно качает головой, показывает на пальцах какую-то цифру, отчего мужчины заметно скисают и снова смотрят на сцену. Но уже с меньшим энтузиазмом.
Я завершаю танец, опустившись на стул. Спина прямая, взгляд направлен вдаль. Свет гаснет, и весь зал видит мой медленно исчезающий в темноте профиль.
Я справилась.
30
— Канареечка, милая, я хочу кое-кого тебе представить, — проворковала госпожа Эрато, подводя меня к столику, где сидели Калеб с отцом. И если жених лишь мельком скользнул взглядом по моей фигуре и обернулся к сцене, то отец буквально впился в меня глазами. Подобное внимание от него было непривычным и… откровенно говоря, немного пугало. Всё-таки, я всегда сильно робела в его присутствии.
Нет, я уже не боялась, что меня могли раскрыть. И всё же, было сложно отказаться от годами выработанной привычки. Так что отреагировала я практически на автомате: молча подошла к мужчинам и присела в идеальном реверансе.
— Вы ослепительны, — сладким голосом произнёс отец. — Не хотите присесть за наш столик? Шампанского?
Я опешила. Во-первых, впервые получила предложение присесть от отца… А во-вторых, это случилось лишь после того, как я сменила внешность. В груди горько сжалось сердце. Не хотелось верить, что он может быть таким обходительным с посторонними девушками, тогда как со своей собственной дочерью он всегда так сдержан и холоден.
— Мне нельзя шампанское, — ответила уклончиво. — Мне ещё не использовалось двадцати одного года.
Мужчина бросил вопросительный взгляд на госпожу, стоявшую за моим плечом, и тут же вновь расплылся в тёплой улыбке.
— Но ведь двадцать есть? — Я утвердительно кивнула, и он продолжил: — Тогда на правах самого взрослого в нашей компании я разрешаю вам выпить. Совсем немного.
Я сглотнула и поёжилась. С одной стороны, мне только что разрешил пить алкоголь тот самый человек, который, в общем-то, и имел на это право… С другой — это же именно он всегда был главным блюстителем всех правил и порядков в моей жизни. Откуда такие двойные стандарты? И всё же, спорить с отцом я не решилась.
— Если только совсем чуть-чуть, — робко согласилась я и, потупившись, опустилась на предназначавшийся мне стул.
Госпожа Эрато заняла место рядом, и спустя секунду перед нами возникли два бокала и бутылка шампанского. Вся эта ситуация выглядела до ужаса странно, но я никак не могла понять, что именно меня настораживает.
И вот ещё что: я ощущала внутреннюю тревогу. Все эти странности и нестыковки вопили об опасности. Причём опасность исходила вовсе не от того человека, от которого её можно было ожидать. Нет, Калеб пусть и сидел рядом, но вызывал лишь смутное чувство настороженности. А по-настоящему пугал меня собственный отец. И это был не обычный трепет, который я часто испытывала в его присутствии. Нет, здесь было что-то глубже, агрессивнее, злее… Словно я, как мотылёк, угодила прямо в лапы к пауку и с каждым движением шансов выбраться оставалось всё меньше.
В этих смешанных чувствах я наблюдала, как отец наполняет наши с госпожой бокалы. Жидкость искрилась в свете красноватых ламп. На поверхности напитка с шипением поднялась пена. Задержалась на несколько секунд, а потом начала стремительно опадать. Я смотрела, как лопаются пузырьки, а по спине бежали мурашки.
— Должен отметить, что в танце вы двигались очень грациозно, — заговорил отец, и я машинально улыбнулась.
— Я очень долго репетировала, — призналась я.
— Любите выступать на сцене?
— Не особенно, но госпожа Эрато объяснила мне важность сегодняшнего выступления.
Музыка резко сменилась, и я обернулась на звук. Увиденное заставило мой рот раскрыться от удивления. Из-за кулис выходила уже знакомая мне троица — Иволга, Чечевица и Амадина. Только одеты они были иначе: спереди их платья едва достигали середины бедра, открывая взгляду публики кружевные чулки.
Я замерла, глядя на девушек, прогибающих спину в отнюдь не целомудренных позах… Это настолько не вписывалось в мои представления о приюте для невинных дев, что мозг просто отключился.
Заметив, куда я смотрю, госпожа Эрато резко развернула мою голову к столику. Просто взяла и повернула. Двумя пальцами за подбородок.
— Шампанское, Канарейка, — произнесла она повелительно, протягивая мне бокал. — Выпей с нами.
Я машинально приняла напиток и поднесла к губам. Даже наклонила и коснулась жидкости губами… Но пить не стала. Интуиция вопила, что делать этого нельзя ни в коем случае. Даже под дулом пистолета. Мозг пока отказывался объединять всё происходящее в единую картинку, но я уже начинала догадываться, что отсюда нужно бежать. Любыми способами и как можно скорее.
— Тебе понравилось твоё платье? — прозвучал голос госпожи Эрато.
— Да, очень, — слабо кивнула я. Голова шла кругом, отказываясь мыслить чётко.
— А бельё? Оно пришлось по размеру?
Этот вопрос заставил вынырнуть из раздумий. Я дёрнулась, как от пощёчины и сфокусировалась. На меня смотрели три пары глаз. Даже Калеб отвлёкся от сцены, как будто мой
