Рейф не смотрел на нее.
— Рейф...
— Я устал от твоей лжи. Тебе все равно не удастся объяснить все, что ты натворила.
Кэти судорожно сглотнула.
— Я просто хочу, чтобы ты любил меня...
— Это не так-то просто.
— Мне невыносимо думать, что тебе нужна только Сейди, что ты отдал бы все, лишь бы избавиться от меня.
— Значит, вот как ты считаешь? — Рейф окинул ее насмешливым взглядом. — Я уже сказал: это не так-то просто.
В свете лампы его смуглое лицо излучало грубоватую мужскую красоту и силу, и сердце Кэти сжалось от собственной уязвимости и желания. Она задумалась о том, известно ли Рейфу, как возбуждает он ее и как она его любит. Но сможет ли она заставить его поверить, что никогда не замышляла причинить ему вред?
— Прости. Я сожалею о случившемся, — подавленно пробормотала Кэти. — Сколько раз я должна повторять это, прежде чем ты мне поверишь?
— Черт побери, не знаю! Не ты одна чувствуешь себя несчастной.
Сердце Кэти сжалось, когда Рейф поднялся и молча вышел из спальни, захлопнув за собой дверь. Закрыв лицо ладонями, она разрыдалась, услышав, как тяжелые шаги Рейфа постепенно затихли в коридоре, ведущем к его комнате.
Хлопнула дверь. Еще долго после этого Кэти слышала, как поскрипывает пол: Рейф вышагивал взад и вперед по комнате.
Она вспомнила, с каким притворным терпением он выслушал ее в первый раз, когда она попыталась разъяснить, что ни в чем не виновата. Дождавшись, когда она выговорится, Рейф холодно сообщил ей, что не поверил ни единому слову.
Он по-прежнему не верил ей.
Кэти понимала: Сейди — единственная причина, по которой Рейф позволил ей остаться на ранчо.
Боже, что она должна сказать или сделать, чтобы заставить его изменить мнение и вернуть его любовь?
Глава двенадцатаяНа следующее утро Рейф поднялся с первым лучом солнца и начал одеваться. Из окна он видел высокие узкие кроны кипарисов, окаймляющих зеленые воды речки. А дальше начинались пологие, поросшие кедрами холмы.
Воздух был прохладен и свеж. Слышалось воркование голубя.
Обычно, возвращаясь домой после рискованных приключений, Рейф был счастлив. Но сейчас он ощущал лишь усталость. Впрочем, усталость была ему не в новинку. Каждое утро с тех пор, как он привез сюда Кэти, Сейди и Хуанито, он просыпался все более измученным.
Ложась в постель без Кэти и зная, что ничто не мешает ему оказаться рядом с ней, Рейф испытывал адские муки. Ночами он лежал без сна, представляя себе ее теплое тело в тонкой белой ночной рубашке, вспоминал страстные поцелуи, вкус губ. Он думал о том, какой разгоряченной бывает ее кожа в минуты близости, какой одинокой, испуганной и потерянной выглядит Кэти в последние дни. Как всегда, она поражала его хрупкостью, женственностью и редкостной красотой.
Он не просто хотел оказаться с ней в постели. Он жаждал ее дружбы и любви. Кэти навсегда завладела его сердцем. Она знала все его слабости — еще с той первой ночи, когда перебралась через белую стену в Ривер-Оукс. Она по-прежнему влекла его — каждый день, каждую минуту.
Как он мог привезти ее сюда, поселить здесь, спать в соседней комнате и при этом считать, что не станет желать ее? Как он мог надеяться, что будет есть с ней за одним столом, жить рядом с ней и с детьми, словно со своей семьей, и при этом держаться от нее в стороне?
Он поднял с пола ковбойку, ту же самую, что надевал вчера. Рубашка была помята, вероятно, испачкана, ну и черт с ней! Рейф все-таки надел ее.
Рутина семейной жизни сводила его с ума, потому что Рейф знал: стоит только ему поверить в любовь Кэти, и жизнь станет блаженством. Но возможно, он слишком долго пробыл в аду и теперь не верил в существование рая. А может, рай опоздал появиться. Вероятно, ему следует просто овладеть ею и довольствоваться тем, что имеет.
Она согласилась бы спать с ним, как согласилась некоторое время пожить на ранчо.
Но этого было слишком мало.
Рейфу была нужна волшебная сказка целиком.
Все или ничего.
Он уже сообщил Майку, что откажется от опасных поручений, предоставит их ребятам помоложе, а сам займется административными вопросами, которыми ныне ведал сам Майк. Возможно, Рейф утратил азарт. А может, заявляя о своем решении отойти от дел, он отчасти верил, что Кэти останется с ним навсегда.
Он по-прежнему ждал перемен и надеялся, что его гнев рассеется.
Но всякий раз, вспоминая головорезов Арми и Гильена и то, что Кэти надела кольцо Мориса и позволила этому слюнтяю обнимать ее, Рейф снова понимал: он не нужен ей, и в нем вновь просыпались гнев и безнадежность.
В Сан-Антонио Кэти купила дешевый фотоаппарат и постоянно фотографировала, в основном Рейфа. Рейф нервничал, когда заставал в гостиной Кэти, разглядывающую эти фотографии так, словно ей действительно нравилось смотреть на них.
С каждым днем она становилась все прекраснее. Казалось, она прилагает все усилия, лишь бы выглядеть сексуально притягательной и в конце концов соблазнить его. Они жили на ранчо, но Кэти носила полупрозрачные, как ночные рубашки, платья. При каждом движении мягкая ткань облегала ее тело, очерчивая линию колена, бедра или груди. Когда она стояла против солнца, под одеждой вырисовывалась вся ее стройная фигура. Рейф подозревал, что она выбирала подобную одежду намеренно, лишь бы помучить его. Запах духов Кэти преследовал его повсюду, соблазнял, напоминал о том, как она нежна, восхитительна и желанна. Каждый раз, оставаясь вдвоем с Рейфом в комнате или в машине, Кэти пользовалась малейшей возможностью прижаться к нему.
Вчера утром она ездила верхом без седла, в джинсах, облегающих ноги, как вторая кожа, а потом побоялась спрыгнуть на землю, и Рейфу пришлось помогать ей. При этом Кэти изогнулась так, что скользнула всем телом по груди Рейфа.
Он ощутил ее трепет и вспыхнул от волны желания, пронзившего его. Кэти рассмеялась, прильнув к нему, взбивая пушистые волосы одной рукой, и насмешливо осведомилась:
— Чего ты ждешь? Чего ты так испугался? В первую ночь ты тоже боялся.
— И не зря, — отозвался Рейф и умчался на новой машине к Майку и Вадде.
Но в этом сражении победа осталась за Кэти, поскольку Рейф был вынужден пробыть в отъезде целый день и ночь, пока не успокоился. Но чем сильнее он вожделел Кэти, тем холоднее становилось его сердце. Казалось, он руководствовался инстинктом самосохранения, боясь вновь поверить ей и снова обжечься. Рано или поздно все близкие люди предавали его.
Кэти предала его дважды. Оба раза она прибегла к помощи Арми и его телохранителей. Оба раза Рейф чуть не погиб, но скорее не от побоев, а от душевной боли.
Однако мысли о том, кто она такая и как наверняка поступит при первом же удобном случае, не облегчали его мук. Каждый раз, видя Кэти, он желал ее. Даже напоминая себе о преступлениях Кэти, он по-прежнему пылал от вожделения. Вот почему он бодрствовал большинство ночей, лежа в холодном поту с колотящимся сердцем и почти ненавидя Кэти — за собственную любовь.
