бы каюк настал.
«Гладиаторцы» опустили глаза, Никита насупился. За всех ответил Вован.
— Шеф чуток не дождался помощи… Помер он.
Глеб болезненно зажмурился и застонал.
— Проклятье!
— Отдыхай, — распорядился Иван. — И вообще все сейчас ложатся и отсыпаются. Часов шесть — больше дать не могу. Потом уходим.
— Куда пойдем-то?
— Пойдете вы к нам на базу, — сказал вместо Князя Вован. — Она тут недалеко. И нам проще — не придется потом еще за семь трупов отчитываться, и вам спокойнее. Посидите там, позагораете, пока мы с Большой Землей свяжемся и решим, куда и как непредвиденных гостей отправлять. Своим ходом домой добираться вам будет ох как проблемно…
Глеб не собирался больше спать — и без того, наверное, часа четыре провалялся в отключке, но организм все решил за него. Веки наливались свинцовой тяжестью, и «гладиаторец» даже не заметил, как снова провалился в черную пропасть беспамятства.
А разбудил его запах гари…
Проснувшись, парень не сразу смог понять, где он находится, и что вообще происходит. Первой мыслью было: «Горим! Проводку замкнуло!» В незнакомой, скудно обставленной комнатке сильно пахло дымом. Но самого дыма заметно не было, а когда «гладиаторец» приподнялся на локте, недоуменно оглядываясь, и приметил искореженную выломанную решетку, кем-то поднятую с пола и поставленную в угол, и залитый кровью старый коврик у кровати, все встало на свои места. Он не в «Княжеграде» и не на выезде. Он в Тугреневке, во временном штабе ликвидаторов, и бардак вокруг — последствия ночной атаки хоулеров. Вот только с дымом не совсем понятно. Тянет им, похоже, из окна. Но что горит-то?
Слабость еще не прошла окончательно, однако двигаться уже было возможно. Глеб кое-как встал на ноги и выглянул наружу. Горел сарай, стоявший по ту сторону проселочной дороги. Горел жарко: столб черного дыма, поднимающийся строго вверх, видно было, наверное, издалека. На крыльце дома сидел Иван в позе роденовского мыслителя и задумчиво смотрел на пожар. Артем, Петрович и Шурик ошивались у поваленного забора, светлая шевелюра Степаныча мелькала среди ликвидаторских бандан. Кустов был там же и что-то доказывал Вовану, усиленно жестикулируя. Ведьмаков в поле зрения не наблюдалось.
— Проснулся наконец-то? — спросил Князь, переключив внимание на «гладиаторца». — Хорошо. Значит, надо собираться и рвать отсюда когти.
— Угу. А это что? Акт вандализма?
— Скорее погребальный костер. Там, внутри, Михалыч, Игорек, Василь и Темрик с Максом. Во всяком случае, Вован утверждал, что этими кусками мяса были именно они.
— Что, и Игорь тоже? — охнул Глеб. — А Василь кто такой?
— Тот, последний, которого даже представить не успели.
— Черт, значит, троих загрызли? Или еще кого зацепили?
— Ты лучше спроси, кого не зацепили. Легче всего отделались мы с Петровичем и Кустов, потому что нас запихнули в сени и сказали: сидите и не рыпайтесь. Дотуда хоулеры прорваться не смогли. Но зато и мы там повеселились на славу. Темнота, не видно ни черта, кругом рычание, доски трещат, кто-то кричит, визжит, лает… Я за эти полчаса лет на десять постарел и все молитвы вспомнил, даже те, которые не знал. Зато теперь получил огромнейший опыт, как комнату страха оборудовать.
— Ну, а потом?
— А потом дверь все же высадили. Правда, не хоулеры, а Хорт. С ноги, насколько я понял. К тому времени как раз и на кухне все стихло, парни только-только начали потери подсчитывать. Хорт же прямиком в комнату полез. Вот там был, конечно, шок лично для меня. Кругом все перевернуто вверх дном, имеются два пацана в полубезумном состоянии и куча трупов. Во всяком случае, так показалось на первый взгляд. Потом, правда, выяснилось, что два «трупа» еще дышат. А тут и Инари подоспела. Пока она вас откачивала, мы устроили небольшую уборку. Как тебе курганчик?
Иван кивнул куда-то в сторону. Глеб высунулся в окно посильнее, фактически улегшись на подоконнике на живот, и увидел, что имел в виду Князь. Изрядно порубленные трупы хоулеров стащили в одно место. Куча и вправду получилась внушительной. Из нее во все стороны торчали окостеневшие скрюченные лапы, ощеренные морщинистые морды…
— Жуть какая. Оказывается, при свете они еще отвратнее выглядят.
— Не то слово. Я вот потихоньку начинаю поражаться на человеческую природу. Анализирую свои ощущения и думаю, что после всего происшедшего должен был реально слететь с катушек. А между тем эта вонючая гора трупов уже воспринимается, как что-то обыденное. Неужели человек ко всему привыкает, даже к опасности и смерти?
— Наверное, у каждого свое восприятие жизни. Отчего на войне кто-то сходит с ума, а кто-то живет, как будто ничего и не произошло? Для нас адреналин в крови — это норма, может, оттого и освоиться оказывается проще. Хотя… сегодняшней ночью я ни фига бы с этим не согласился.
— А сейчас?
— Сейчас? — Глеб задумался. — Сейчас все это отошло на уровень страшного сна и начинается оценка — где мы ошиблись, что надо было делать по-другому. Злополучное третье окно проверить… Жердей из забора надергать и отесать поострее… Ведь время-то было.
— Было. Знаешь, что я в первую очередь сделаю, когда до ликвидаторской базы доберусь?
— Напрашивается куча версий…
— И все непотребные? Немного ошибаешься. У них там есть такая замечательная вещь, как точило. Первым делом я наведу на своем мече заточку под бритву.
— Ты, что, рехнулся? И кто это дня два назад заявлял, что даже с затупленным клинком от милиции меня отмазывать не будет? За колюще-режущее оружие тем более по головке не погладят.
— До милиции еще дожить надо. А оттого, что здесь меня с тупым мечом загрызут, как добропорядочного гражданина, легче не становится.
— Понятно все с тобой. Ведьмаки куда запропастились?
— Инари отправилась изучать окрестности сразу после вашего исцеления, а Хорт где-то здесь шляется. Оригинальный тип… Ладно, раз уж ты все равно на ногах, выходи наружу. Если решишь переодеться, что я бы настоятельно рекомендовал, в маленькой комнатке в стенку вбиты гвозди, а
