— Мы тут развод обсуждаем, мама — нервы у нее.
Маринина мама промолчала и увела Янку, сама она морщила лоб и думала… потом решила:
— Вызываем Валю и грамотно строим модель твоего поведения. Встречу с Вадимом отложим на потом. Сейчас поешь и крепкого чаю выпей.
Я легко выдохнула. Наверное, это и есть мое — быть ведомой. Плохо это или хорошо? И почему я об этом именно сейчас?
— Пустишь за компьютер? Нужно посмотреть кое-что, — попросила я Марину, — уложу свою девочку на дневной сон…
— Давай. Он не запаролен.
«Человек ведомый» — забила я в поисковике. Выбрала один из вариантов и приступила к изучению…
«Не так и плохо, если это черта характера, и впереди ведет опытный человек, который…»
Я была в полной гармонии с собой рядом с Вадимом. Да — Марина права, и он может быть жестким… я помнила то заседание суда. Но со мной и Яной не был никогда. Даже когда увлекся той женщиной, то меня просто не замечал. Это ощущалось… оскорбительно, но тут уж сама виновата — «отличаются гибкостью мышления, легко идут на уступки и приспосабливаются к обстоятельствам. Им несложно адаптироваться под новые правила, законы или нормы поведения в обществе…»
Немного успокоило то, что «это не означает, что они не могут сами быть для кого-то поддержкой. Ведомые легко вдохновят своих друзей или коллег, если им сопутствует удача в деле».
А если не сопутствует? Если полная… и глубокая, как вот сейчас?
«Не знают, чего сами хотят», «ими легко манипулировать чувством вины или стыда», «чаще выбирают то, что нужно другим — сложность отказать и обидеть», «избегают конфликтов»…
То, что ведомые «хорошие исполнители, и на них всегда можно рассчитывать», утешило мало. Мне нужно было научиться отказывать людям, развивать свои таланты и желания, научиться брать ответственность в свои руки, ставить и выполнять свои цели и главное — повысить свою самооценку.
Или смириться и жить, как жила до этого.
— Интересно, — склонилась ко мне Марина, вглядываясь в экран, — ты что, примеряешь это к себе?
— Очень похоже, — кивнула я. Сейчас можно было порыться и покопаться в себе — пока Янка спала. Под простынкой ей опять показалось жарко, и она раскрылась.
— Пупс, — тоже смотрела на нее Марина.
— Как-то все… слишком однозначно и категорично. Нельзя же быть ведомым или ведущим все время? Бывает опасность, стресс, крайняя необходимость. И я уже что-то делаю, барахтаюсь… Мама слишком берегла меня — трудно досталась, и еще я для нее — напоминание о папе, его подарок. Не представляю — выдержит она завтра? Или прилетит? Она странно вела себя, когда я сказала про то, что натворила. По телефону, Марина. Я призналась ей по телефону, что — с первым встречным, а она спросила — «не заискрило»? Боюсь, что тогда я тоже стресс ей устроила.
— Про первого встречного не поверила, решила…
— Не-не… легко все восприняла — слишком. Сто процентов — не стала выяснять, разбираться, делать выводы, потому что стала на старт. Но я рванула к ним — туда. А сейчас снова… она, как квочка надо мной. Запросто может сорваться, несмотря на обещание. Будет склонять, давить и все это бесконечно любя. А оно мешает зверски… как я раньше не замечала?
— Хочешь поговорить об этом? Нужен хороший психолог, — предложила Марина.
— Нет, тут для меня все ясно. А Валя согласилась подъехать?
Повышать самооценку рядом с Валентиной Бобровой было трудно. Кроме того, что она была цепкая и хваткая, еще и выглядела изумительно — одевалась дорого и со вкусом, и несла себя, как королева. Еще вначале мне казалось, что выставлять вот так — буквально напоказ, чувство собственной значимости, это перебор. А потом стало понятно, что это просто живет в ней и с ней — уверенность в себе, спокойное достоинство… Марина была красивее и успешнее меня, Валентина — еще и умнее в разы. В их компании я всегда чувствовала себя немного неловко. Ну и… старалась, опять и снова — изо всех сил старалась соответствовать… «легко адаптировалась под новые нормы и правила поведения в обществе».
Сейчас то ли устала от этого, то ли не видела больше смысла, но зажиматься и продумывать каждое движение и слово перестала даже при Валентине. Стратегию и тактику мы отработали, дальше все зависело от меня. Если получится не выпячивать свое и не давить на его чувство вины… если я соблюду баланс искренности-вежливости и смогу вовремя «уйти в паузу»… Я не знаю — с чего началось и тема не то, чтобы смешная, но в конце мы развеселились. Им было смешно и мне тоже, когда я представляла себе эти свои потуги. Смешно от того, что сейчас мы сидели и серьезно это обсуждали. Понимая, что все будет зависеть от Вадима.
— Ну… хотя бы паузу тогда держи, что ли? — посоветовала Марина, — и не дави, действительно, не диктуй — просто будь собой. Любил же он тебя, а может и сейчас еще… Кто этих мужиков поймет?
Трубку Вадим взял сразу же — будто ждал звонка:
— Слушаю.
— Привет… Мы прилетели, сейчас у Марины. Нужно поговорить, Вадим.
— Яна?
— Со мной, здесь. Но нам нужно только вдвоем с тобой, чтобы…
— Я съеду завтра. Возвращайся домой — квартира твоя. На развод я уже подал.
— Я уезжаю на Урал, Вадим, — цепенея, продолжала я говорить, понимая, что никогда… никогда я не сумею отстоять в разговоре с ним свою точку зрения. Мое «решила» и «хочу» не значило для него ровным счетом ничего. Валентина качала головой, Марина невесело хмыкнула.
— Нам нужно поговорить о Янке.
— С какой стати — на Урал? — напряженно донеслось из трубки после паузы.
— Поговорим при встрече, хорошо?
— Завтра… подъедешь в обеденный перерыв.
— Никак… днем не с кем ее оставить.
— Так возьми с собой! В конце концов, я не видел ее уже месяц!
Валентина взяла трубку из моих рук:
— Это я, Вадим, назначь пожалуйста встречу. По просьбе Ксении, я буду представлять ее интересы.
— И договор заключишь?
— Все, как положено. Ты давишь на нее… задавишь.
— То, что я хочу увидеть дочку — это давлю?
— Ты сам стал на эту тропу — теперь все официально.
— Сучка ты, Боброва! — рявкнул он, — мало тебе Слава?
— А тебе — Ксении? Слав и под моего своих телиц норовил подложить. А ты знал, видел, молчал и сам тоже кобелировал — нагло, неприкрыто, напоказ. С какой стати я должна отказывать Ксюше? Ты серьезно — о квартире?
— Уже не уверен. До встречи.
— До встречи, — передала мне трубку Валентина, — ты чего ревешь?
— Не заметила… — вытерла я глаза, — обидно, наверное — поговорить и то не способна.
— Да ладно! Переиграть юриста на его поле, конечно, не способна. В остальном же… сам дурак.
