с соревнований по вейкбордингу и из пивных. Он обновил статус, и новый статус гласил: «Ветровое стекло вдребезги. Краска поцарапана. Какого черта?! У нас же вроде “спокойный район ”».
У меня затряслись руки. Я вышла из «Фейсбука» и очистила историю. Совпадение? Но после разговора в гостинице мне так не казалось. Это был ты? Взял кирпич или еще что-нибудь и разнес его машину? Откуда ты узнал, где он живет? Я едва могла в это поверить. Я вошла в наш тайный почтовый ящик. Ты никогда не писал по вечерам — слишком рискованно. Я отправила сообщение: «Машина Дэмьена. Твоя работа?»
Ответа я не ожидала, но неожиданно получила и вздрогнула: «Не понимаю, о чем ты;). Спокойной ночи, милая».
— Сьюзи? — раздался голос Ника прямо за дверью. — Что ты делаешь?
Кран все еще был открыт.
— Просто мою руки.
— Ты же знаешь, это лишняя трата воды, — пауза. — Еще пять минут, и я выключаю свет.
Я прикрыла глаза:
— Хорошо. Сейчас буду. Обещаю.
Я уже знала, что не сдержу обещания.
* * *
Когда такси подъехало к нашему дому, машина Ника уже стояла там. Я затащила покупки в дом.
— Прости, пожалуйста. Это всё поезда — я выехала еще за несколько часов, — к глазам подступили слезы. — Просто… Просто ужасная получилась поездка, поэтому, пожалуйста, не ругайся.
К моему удивлению, он ответил спокойно:
— Я и не собирался. С тобой все в порядке? Садись.
Он принял у меня сумку с продуктами, лишь поднятой бровью прокомментировав тот факт, что я собиралась накормить его готовым ужином.
— Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты ехала. Сейчас столько задержек в дороге — это плохо для ребенка.
— И для меня, — пробормотала я.
— Да. И для тебя тоже. Я так и сказал.
Он принялся суетиться, убирая продукты, включая печь. Почему-то от его доброты стало только хуже, и это, в сочетании с усталостью, встречей с Клодией и Дэмьеном и всеми воспоминаниями, окончательно меня сломало. Он спросил:
— Ты мне писала? Я потерял телефон, или его сперли. Какая досада… Завтра куплю новый, а пока… Что с тобой?
— Ох… Ник! — я всхлипнула и прикрыла рот ладонью. — Я… Я так больше не могу. Все так плохо, мы никогда не говорим, ты всегда сердишься на меня… Прости! Я пытаюсь! В самом деле пытаюсь!
Дальнейшие слова утонули в потоке слез. Ник опустился передо мной на колени:
— Эй, эй, все хорошо.
— Не хорошо! Между нами такие проблемы… То есть так ведь? — Господи, неужели он не понимал? Он думал, что мы счастливы?
Он долго не отвечал, просто глядя на меня с озабоченным видом.
— Знаю, переезд дался тебе нелегко.
— Мне так одиноко, Ник. Так… у меня нет работы, нет денег, такой отстой… — Он открыл рот, несомненно, чтобы сказать, что деньги у меня есть. — Я знаю, что твое — то мое. Но мне приходится все время у тебя просить, так ведь? Я не могу просто выскочить из дома и снять наличные, а ситуация с машиной…
Снова полились слезы, и я поняла, что мы снова скатываемся к прежним ссорам. Неужели так и выглядит конец брака — словно ты застрял в мрачной версии «Дня сурка»?
— Я думал, ты будешь здесь счастлива, — сказал Ник, вставая. — В Лондоне… мне казалось, я тебя теряю. Ты всегда была на работе или на вечеринках.
Между нами, правда лежала неглубоко — словно бурная река под тонким слоем льда. Я могла рассказать ему. «Ник, я переспала с Дэмьеном. Я не хотела, но… так получилось. Прости, пожалуйста. Я очень об этом жалею».
Но как потом объяснить остальное? Ах да… У меня был другой любовник, но он умер? Он мог посчитать. Он мог догадаться, что ребенок не от него. Но как решиться на такое разоблачение?! Я утерла слезы ладонью.
— Прости. Я так часто проводила вечера вне дома. Знаю, я была к тебе несправедлива. Я… я хочу измениться. Но, пожалуйста, Ник! Ты больше ко мне даже не прикасаешься. Не смотришь на меня.
Он медленно кивнул:
— Ты кажешься такой далекой.
— Это не так. Я здесь.
— Говоришь, хочешь попытаться? Хочешь, чтобы между нами все наладилось?
— Конечно!
— Пойми: все, что я делаю — беспокоюсь, куда ты ходишь, что ты ешь, — я делаю потому, что люблю тебя. Тебя и ребенка.
Я тоже встала и прошла несколько шагов, разделявших нас. Я осторожно обняла его, ощутив его надежность, тепло, исходящее из-под шерстяного джемпера. Пожалуй, я и сама уже несколько месяцев не касалась его.
— Я понимаю. Но прошу тебя — не надо все время меня критиковать. Я буду стараться, обещаю!
— Хорошо, — он расслабился, потом обнял меня так крепко, что едва не задушил в объятьях. — Я люблю тебя, Сьюзи.
Я заставила себя ответить:
— Я тебя тоже люблю.
Когда-то так и было. Может быть, получится снова.
* * *
Потом мы прибирались. Для разнообразия — вместе. Он мыл посуду, я протирала поверхности. Ник спросил:
— Кстати, как все прошло? Я об обеде.
— А… Впопыхах. У Клодии почти не было времени. Поели и разбежались.
— Хм-м… да… — он открыл кран и задал невинный вопрос: — С работы ни с кем не виделась?
Мне вдруг стало дурно, руки затряслись:
— С работы? Нет, а что?
Он предельно рассудительным голосом ответил:
— Да так. Просто подумал, что ты могла туда забежать. Это ведь недалеко от офиса Клодии, верно?
Он не мог этого знать. Это невозможно.
— Вообще-то нет.
И тогда он сказал, словно походя:
— Кстати, чуть не забыл. Я звонил в полицию по поводу телефона — не сказал бы, что они горели желанием его искать. Но они упомянули, что собирались поговорить с нами.
У меня загудело в ушах:
— Что? Ты не знаешь, о чем?
Ведь именно это и тревожило меня в последние дни — телефонный звонок, машина на узкой дороге, останавливающаяся у нашей двери. Что им известно? Что они сказали Нику? Но я никогда не думала о том, что они могут прийти в тот момент, когда дома будет он, а не я.
— Думаю, обычные формальности. Какая-то авария на съезде. Ты ничего не слышала об этом?
Я отвернулась, раскладывая тарелки в шкафу.
— Кажется, нет. Давно?
— Несколько месяцев назад. Погиб человек.
О боже! Боже-боже-боже! В жилах похолодело, словно сам страх струился в них.
— Какое горе… А от нас им что нужно?
— Просто проверяют, не слышали ли мы чего. Может, перезвонишь им? Они оставили номер.
— Конечно. Но не думаю, что это им
