конец девятнадцатого века. Ну, не много, но несколько. Три. Плюс подвальные помещения. Впечатляют. Девочки специально две сцены написали, чтобы эти подвалы вошли в фильм. А Ми и Фа идти туда отказались категорически. Сели на пол, и не с места. «Там плохое», говорят. «Хороший любим. Плохой нет» — о себе они говорят во множественном числе.
Мы за мелкими следим, не сказалось ли на них новогоднее происшествие. Пока ничего особенного не замечаем. Дома темноты не боятся, в саду, в своей палатке темноты не боятся.
А здесь — не хотят. Нет, значит, нет. Темно, какие-то шорохи, и странный воздух. Не сырой, разве что самую малость. Но странный. Прослеживаются цветочные ноты, как говорят дегустаторы. С оттенком полевых трав. Откуда в подземелье цветы, тем более — полевые травы? Не сено же там хранят?
Может, какие-то вкусовые добавки для конфет? Эссенции, розовое масло, к примеру? Система естественной вентиляции здесь сложная, забытое искусство, и каким-нибудь лабиринтным ходом запахи из директорской лаборатории, лаборатории, в которой новый руководитель создает новые, небывалые прежде конфеты, стекаются в подвал?
Новый директор, Валентин Валентинович Зуев, был не совсем и новым, третий год на должности. Но люди по-прежнему настоящим директором считали покойного Дракона, а к Зуеву всё ещё приглядывались и сравнивали. С одной стороны… С другой стороны…
Одно было видно сразу: человеком Валентин Валентинович был передовым, увлечённым, желающим не просто сохранить, но и приумножить. Сейчас он пробивал новые конфеты, «Мишка на пасеке». Есть в нашей стране мишка косолапый, есть мишка на севере, пусть будет и мишка на пасеке, говорил он. Шоколад на меду вместо сахара, и с добавкой кофе, для бодрости. Для лётчиков, космонавтов и альпинистов. Скушал конфету — и ощутил прилив сил. Конфеты вроде бы и хорошие, но новый сорт требовалось согласовать в инстанциях, а дело это неторопливое. Года три-четыре потребуется, если идти обычным путем. Потому он очень надеялся, что Андрей Николаевич проникнется идеей конфетного патриотизма и поможет ему. А поскольку Стельбов с той новогодней ночи в Каборановск почему-то не ездил, действовал через Ольгу. Само собой, дарил конфеты, а ещё помог с организацией съёмок, и предоставил в распоряжении киношников Замок: снимайте, не жалко, только в титрах напишите, съёмка проходила на территории Каборановского района Чернозёмской области, пусть все знают!
Ольга конфеты принимала с благодарностью — и передавала их Валерию Давидовичу, второму главному режиссёру. С предложением выдавать по конфетке артистам перед съёмкой. Кушайте конфеты, очень будет способствовать творческой деятельности, потому что в состав конфет входят… что нужно, то и входит, вот.
И пошли, конечно, слухи. Но играть стали если и не лучше (тут определить сложно), то определенно живее. И с текста не сбивались, и ритм держали, и указания режиссёра выполняли. Почему нет? Стимулирующее действие кофе, какао и мёда на умственную и физическую деятельность известны с давних пор. Я их на себе испробовал, конфеты. Во время матча с Ларсеном. Не эти, но тоже вкусные.
Владимир Семёнович к Валерию Давидовичу взревновал: почему Валерию конфеты с особой начинкой дали, а ему нет?
Дали и Высоцкому. Спустя два дня. Мол, ингредиенты такие, что достать их непросто. Особые, вы же понимаете!
Владимир Семёнович понял. И расходовал конфеты экономно. Преимущественно на себя. И девочки, и Марина Влади ходили с загадочным, но довольным видом.
Были, конечно, и неприятные моменты. Среди каборановцев стали распространять «билеты на концерт Высоцкого». Самые примитивные: напечатанные на пишмашинке, «Концерт Высоцкого, цена три рубля, дата — 31 июня». И треугольная печать артели «Игрушка», как подтверждение серьёзности намерений.
Представители власти осторожно поинтересовались, что, собственно, это такое?
Это ваша самодеятельность, ответил Высоцкий. Он левых концертов не дает, он и правых концертов не дает. И, во всяком случае, с таким убогим оформлением связывать его имя смешно.
Но представители власти продолжали сомневаться.
Тут вступили продюсеры. Мол, дорогие товарищи, может, вам подмогу позвать? Из Чернозёмска, или даже из самой Москвы? Дело-то несложное: проверить шрифты пишущих машинок. И, кстати, что это за артель «Игрушка»? Может, у Николая Николаевича Листвянского спросить?
Представители власти попросили не беспокоить первого секретаря райкома, сказали, что сами разберутся. Конечно и разумеется. Артель же «Игрушка» существовала с незапамятных времен, но в шестьдесят первом закрылась. Видно, у кого-то сохранилась печать. Они проверят.
— И доложите! — строго сказала Лиса.
Непременно доложат, непременно…
И трех часов не прошло, как злоумышленник отыскался. Им оказался ученик восьмого класса Игорь Х., сын главного врача районной больницы. Хотел собрать деньги на двигатель, собрать и построить самолет, как у Можайского, но только лучше.
Что они будут делать с правонарушителем, уж и не знаем, но народ огорчился. Игорь выдал все деньги, насчитали триста тридцать шесть рублей, значит, купились на уловку более ста человек.
Пришлось организовать интервью для районной газеты «Путь к коммунизму». Брал интервью сам Павел Пахтюженский, главный редактор. В интервью девочки заявили, что по окончании съёмки будет организована встреча творческого коллектива с жителями Каборановского района. Под открытым небом, на местном стадионе. Приглашаются все. Будет ли выступать Высоцкий? Если съёмки пройдут успешно, то обязательно будет. О сроках сообщат дополнительно, читайте «Путь к коммунизму».
Признаться, я немного завидовал. Нет, жаловаться на отсутствие внимания я не могу, но здесь, в Каборановске, я мелкая птичка в сравнении с орлом — Высоцким. Чижик.
Ну и ладно. Чижики тоже нужны.
В порядке писательской взаимопомощи. Автор — Федин Андрей Анатольевич
Глава 14
19 июня 1979 года, вторник
Сегодня праздник у ребят!
— Да я вот этими глазами видел! Собственными! Две мокрицы, с кошку! Ну, почти! Выползли из-за того угла, усиками так в сторону, туда-сюда, туда-сюда, и — уползли.
— Неестественной величины мокрицы-то? — спросил Гайдамаков, оператор фильма.
— Я же говорю — с кошку. Небольшую такую, — Миханев, электрик, показал руками. Как рыбак.
— И куда ж уползли?
— В темноту, куда ж ещё. Они, значит, туда. А я обратно.
— Мокриц испугался?
—
