знала, что думать! Все в порядке? — Вера встречала меня в коридоре. Бледная, точно, как в день операции. Я скинул кроссы и подошел к ней на негнущихся в коленях ногах. Это было странное время — я опасался подставы со всех сторон, но самым большим моим страхом был все же страх, что Верина болезнь вернется. И такой это чувство обладало силой, что я заталкивал его вглубь сознания, не давая себе ни единого шанса утонуть в этой вязкой топи.
— Ты бледная. Как самочувствие?
— Ужасно! Я волновалась о тебе.
— И только? — усмехнулся, чувствуя, как стянувший кишки узел становится чуть свободней.
— Нет, вы только посмотрите! Смешно ему. — Вера обхватила ладонями мои щеки.
— Да ни хрена не смешно. Такой головняк… — я плюхнулся на кушетку, расставил ноги и, подтянув жену к себе, ткнулся лбом в ее охрененно красивый подтянутый животик. Вера, очень быстро сменив гнев на милость, пробежалась пальцами по моим волосам. Было это ужасно приятно. Но я все равно весь вибрировал — надо же, каким шоком для меня оказалось то едва ощутимое шевеление жизни. Меня просто пригвоздило, прошило молнией осознания — они действительно там. Живые… И эта тварь, суррогатная мама, едва их не убила своим волнением.
— Но ты, конечно же, не можешь им со мной поделиться, — грустно вздохнула Вера.
Сейчас? Я моргнул, поднял голову, вглядываясь в ее красивое лицо. Сейчас не могу, какое там, когда эта дура в больнице?!
— Могу только пожаловаться.
— Давай!
— Вот скажи мне, Вер, ты же умная женщина, почему люди — такие непроглядные идиоты?
— Хороший вопрос. Я и сама частенько им задаюсь. Тебя кто-то расстроил? — Вера широко улыбнулась, почесывая меня за ушами, ну точно как огромного злого котяру.
— Это мягко сказано. Одно задание человеку поручишь, и то он все изговняет. Не понимаю я, неужели так трудно справиться с одной единственной, блядь, задачей? Как они, сука, живут?
Может быть, я был неправ. Может, будь я хорошим человеком, смог бы войти в положение Анны и найти в себе к ней сочувствие. Но я, мать его так, не был хорошим. Ни в принципе хорошим, ни применительно конкретно к этой ситуации. Я не понимал, сколько бы ни старался, как она могла довести себя до того, что чуть было не перечеркнула наш с Верой шанс стать родителями. Наш последний, блядь, шанс… Как она, сука, посмела?! Я держал руку на ее едва слышно трепыхающемся животе, впервые чувствуя своего ребенка, и сатанел. Хотя, готов поклясться, Анна рассчитывала совсем на другую реакцию, когда предложила мне это. Думала, я поплыву, расчувствуюсь и, может, даже предложу ей деньги вперед. Но ставка не сыграла. Я только лишь сильней разозлился — что если бы Анну не удалось стабилизировать? Что если, а? Вот что если?!
Как я не наорал на нее, как не встряхнул — не знаю. С одной стороны, мне ее ни видеть, ни слышать не хотелось. С другой — я еле-еле себя от нее отлепил. Животная моя часть требовала сделать все, чтобы обезопасить эту дуру. Привязать ее к койке, если придется, вырвать из контекста внешнего мира, чтобы никаких, сука, больше тревог. Но другая, более цивилизованная часть моей личности подсказывала, что тут надо действовать тоньше и хитрее.
— Прости. Это риторические вопросы.
— Да я поняла. — Вера чмокнула меня в макушку, я сильней сжал ее талию. Постояли еще и так, но мне все равно было ее чудовищно мало. — Голодный?
— Нет, ничего не хочу. В душ и спать.
— И зубы почисти — перегарище, как тебя с работы не выгнали в таком виде?
Я не стал говорить, что моя отлучка никак не связана с работой. Просто потому что тогда бы возникли вопросы, на которые я не смог бы ответить. Так что врать пришлось бы в любом случае. Это меня беспокоило, засев занозой глубоко внутри…
Быстро вымывшись и не забыв освежить полость рта, скользнул к жене под одеяло. Оплелся вокруг нее, ткнулся пахом в попку, но приставать не стал. Только на плоский живот руку уложил. Представляя, что это в ней шевелились наши дети. До этого ведь никогда не доходило. Первого нашего малыша Вера потеряла на раннем сроке. А что касается ЭКО… Мы пробовали два раза. И в обоих случаях эмбрионы просто не приживались. Ну, вот и как бы я ей сейчас признался, что обратился к услугам суррогатной матери? Стоило вспомнить, как Вера плакала, когда очередная попытка заканчивалась ничем, и куда только девалась моя решимость.
В общем, я продолжал хранить свой секрет, что было довольно сложно, особенно учитывая то, что с Анной мне приходилось контактировать постоянно. Я боялся, что она опять натворит какой-то хуйни, которая аукнется нашим с Верой детям. Тысячу раз прокляв свое решение остановиться на этой кандидатке, я день и ночь думал о том, как не допустить самого худшего. И для начала решил втереться к ней в доверие. Стать жилеткой, доверенным лицом, другом… Чтобы понимать, что у этой дуры в башке, и держать руку на пульсе. Ведь ее гребаное давление как начало скакать, так и продолжало. Анна не успокоилась, даже когда я согласился выплатить ей аванс.
— Спасибо, Семен. Ты просто невероятно меня выручаешь, — шептала она, слизывая слезы, да-да, мы перешли на ты. — Но у нас нет донора. И очередь опять же…
В итоге мне еще и этим пришлось заняться. Благо тут Бутенко помог, как заведующий онко.
Неизбежно в ворохе обрушившихся на меня проблем в какой-то момент начала проседать работа. Я едва не упустил назревшую в отделе борьбу за свое же, сука, кресло. К счастью, я в нем оказался все же не зря. В нужный момент чуйка сработала, я просек готовящуюся подставу и все отыграл назад.
Удивило ли меня, что сыр-бор возник из-за моего зама? Очень. Ведь я был почти уверен, что ему хватит ума дождаться, когда я сам посчитаю нужным уйти. Хорошо, что у меня не было времени ругать себя за доверчивость. Надо было действовать. Ну, я и переиграл все втихую. Перетасовал, как карты, людей. Запасной план у меня всегда имелся. Все же стратегия — мое сильное место. В общем, подарком под елочку моему заму стало понижение в должности. Ну, а дополнительным щелчком по носу — то, что вместо Степана назначили Шамшурова, подставив которого, он рассчитывал утопить и меня. Одним махом я убил сразу двух зайцев. И Степочку опустил с неба на землю, и в лице Шамшурова вечным должником
