вы что-нибудь о мистере Акли, – с притворным недовольством объяснила Уинифред.
Почему-то досадовать на мисс Гэмпстон больше не получалось.
– Мистер Акли? Я думала, он обручился с вашей подругой и сбежал.
– Другими словами, больше вы ничего не слышали о нем?
– Я не занимаюсь ничем таким, чтобы до меня могли доходить слухи. Слава богу, нас оставили в покое.
– Кто оставил?
– Те, кому «Рассвет» мог принести пользу. Не знаю, кто теперь всем заправляет, но…
– Вы думаете, кто-то прибрал к рукам власть? – поразилась Уинифред. – Я полагала, после смерти мистера Уоррена каждый вцепился в свой кусок. Как это сделали вы.
Помедлив, мисс Гэмпстон покачала головой.
– Все слишком тихо, Уинифред. Ни драк, ни склок, ни убийств. Думаю, если бы начались разборки и дележ, поднялся бы шум, но кто-то держит ситуацию в узде.
– Но у вас ведь есть догадки, кто это может быть? – нетерпеливо спросила Уинифред.
– Нет. Я даже представить себе не могу, кому это было бы по силам.
Мистера Уоррена и правда невозможно было заменить – с его гибелью все рассыпалось, словно карточный домик. Но, если верить словам мисс Гэмпстон, кто-то собрал карты и вполне успешно составлял из них новую империю по старому образцу. Но кому такое по силам? Кто знает достаточно? Кто достаточно хитер, чтобы…
– Это ведь может быть Холбрук, – медленно произнесла Уинифред.
Позабавленная мисс Гэмпстон оперлась на спинку кровати.
– Холбрук? Никогда в жизни. Он сбежал. Знаете, однажды я прищемила ему палец дверью, а он просто скорчился и ушел! Не обругал, даже слова не сказал.
– Что за чушь вы несете? – сердито оборвала ее Уинифред. – Нет, подумайте об этом всерьез! У него ведь личные счеты со Стелланом, так? Это ведь более веский мотив, нежели мнимая связь со мной и Дарлингом.
– Как бы он сумел убедить этих кровососов послушать его? – возразила мисс Гэмпстон. – С чего бы им вдруг признавать чью-то власть, если они наконец получили все заведения в собственное распоряжение?
– Может, он что-то на них имеет. И если это действительно Холбрук, то тогда становится ясно, почему он не трогает вас.
– Потому что он боится вас. На других тебе плевать, но если бы он тронул нас…
Уинифред едва не запунцовела от удовольствия – до чего же приятно это звучало!
Она замолчала, напряженно обдумывая сказанное. Холбрук, с его тихим вкрадчивым голосом и рыбьими повадками, меньше всех на свете напоминал ей Уоррена. Но тем он и был страшен.
– Если я права, то расклад для нас выходит хуже некуда, – наконец мрачно заключила она. – Потому что мы совершенно не знаем, чего от него ожидать.
Глава 8
Платки и запахи
Уинифред и Лаура покинули пансионат через черный ход и немного покружили по району, чтобы сбросить возможных преследователей. Дойдя до Пикадилли, они сбавили шаг до прогулочного. Уинифред хотела предложить сделать круг по площади, но передумала, когда Лаура закашлялась. Растолкав локтями толпу, она позволила подруге прислониться к стене гостиницы «Белый медведь».
Ожидая, пока Лаура придет в себя, Уинифред принялась болтать о разной чепухе – мюзик-холле в Ламбете, лавке на Бонд-стрит, где торговали лучшими на свете шелковыми чулками, о булочках из Челси, об их новых знакомых Малин и Келлингтоне. Она сдалась, когда поняла, что Лаура ее не слушает и только без конца бормочет себе под нос извинения в перерывах между приступами кашля.
– Прогуляемся до Харли-стрит? – прямо предложила Уинифред.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как Лаура насторожилась. На Харли-стрит практиковали многие лондонские врачи, а девочка их не слишком жаловала.
– Зачем?
Уинифред пожала плечами, демонстрируя безразличие.
– Из любопытства. Захотелось поглядеть на нашу прежнюю квартиру. Не пойдем, если тебе не хочется.
– Отчего же, пойдем, – с облегчением возразила Лаура. – Вот только мы так и не заплатили за испорченную мебель. И дверь. И половицы…
– Пустяки, – фыркнула Уинифред. – Они содрали с Теодора сорок фунтов залога. Уж как-нибудь справятся!
Она подхватила Лауру под локоть и поразилась, до чего легкая у нее рука – кости словно сделаны из воздуха.
Вместе они зашагали по оживленной Риджент-стрит и миновали парк Кавендиш-сквер-гарденс. В городе не топили с самого апреля, и черно-желтый смог, липким слоем оседавший на трубах и крышах домов, понемногу рассеялся. Но, несмотря на тщетные попытки городских властей маскировать зловоние – в газетах писали, что в реку сбрасывают известь и кислоту целыми галлонами, – ветер все еще приносил его в город.
В знакомом доме на Харли-стрит Уинифред и Лаура поднялись на второй этаж. В пролетах висел все тот же густой запах медицинской практики: лекарства с горьковатым или спиртовым душком, человеческий пот, покалывающий ноздри газ настольных ламп. Перед каждой лестницей лежали прежние маленькие ковры, серо-коричневые от приставшей грязи.
Лаура принялась было подниматься выше – их прежняя квартира располагалась на третьем этаже, – но Уинифред остановилась перед единственной дверью в пролете. Рядом была аккуратно прибита тусклая металлическая табличка с надписью «Доктор Т. Вудворт».
После прошлогодней эпидемии холеры многие столичные врачи продали частную практику и ушли работать в госпитали. За домашние кабинеты уцепились только лучшие из них. А никаким другим она не позволила бы браться за лечение Лауры.
Уинифред заколотила в дверь, и Лаура, успевшая преодолеть половину ступеней, остановилась и удивленно поглядела на нее.
– Что ты делаешь?
На ее маленьком бледном лице было написано подозрение. Она замерла посреди лестницы, не спеша спускаться.
– Веду тебя к доктору, разумеется, – ворчливо отозвалась Уинифред.
Блестящие глаза Лауры расширились.
– Ты обманула меня! – обвинила она, вцепившись в перила, будто Уинифред собиралась схватить ее за ухо и стащить вниз.
– Иначе ты бы не согласилась пойти! – возразила она.
На Лауру ее слова не возымели никакого действия, и она сменила тон на просительный:
– Пожалуйста, единственный раз! Я правда беспокоюсь о тебе.
Сначала Уинифред показалось, что Лаура сдалась – она начала спускаться, бросая опасливые взгляды на дверь доктора. Но когда Уинифред протянула ей руку, она отдернула свою и плаксиво воскликнула:
– Нет, не хочу!
Дверь открылась, и на пороге появился доктор – высокий лысый мужчина с седой бородой и черными усами. В глазах застыло выражение, которое Уинифред часто наблюдала у врачей – вежливое безразличие. Они слишком часто видят людские боль и страх, чтобы позволить себе сочувствовать.
Окинув Уинифред взглядом, доктор вежливо склонил голову:
– Добрый день, мэм. Чем могу быть вам полезен?
– Здравствуйте, доктор Вудворт, – поздоровалась Уинифред, делая усилие над собой, чтобы не оглянуться на тихо всхлипывающую Лауру. – Вы сегодня принимаете пациентов?
Доктор Вудворт без всякого выражения
