скорость.
Что он хочет сделать?
Меня пугает такая внезапная перемена, он сам на себя непохож.
— Дамиан.
В ответ он включает радио и увеличивает громкость до максимума.
Постукивает пальцами в ритм и продолжает смотреть на дорогу.
Дамиан ведёт себя так, будто меня не существует.
— Монтеро! Знай, что когда ты освободишь меня, я сожру тебя живьём! — кричу я, лягаясь, как обезумевшая лошадь, но даже это не привлекает его внимания.
Меня приводит в ярость то, что он игнорирует намеренно. Он точно заплатит за это; я никому не позволю так со мной обращаться… больше нет.
«Как я могла так опуститься?»
Я нахожусь с едва знакомым мужчиной, и вот после бессмысленной сцены ревности, оказываюсь связанной в машине, несущейся со скоростью сто двадцать миль в час.
«Я и правда достигла дна».
Мы приезжаем на парковку виллы, Дамиан берёт мою сумку с заднего сиденья, а затем открывает мне дверь.
Освобождает мои руки и как ни в чём не бывало снова закидывает меня на плечо.
Меня беспокоит его молчание, у него явно что-то на уме.
Зайдя внутрь, бросает мою сумку на диван и направляется к небольшому шкафу, из которого достаёт ящик с инструментами.
— Опусти меня, — приказываю я, стараясь сохранять спокойствие.
Дамиан не отвечает, а начинает открывать отсеки в поисках чего-то, пока я не слышу, как он вздыхает и останавливается. Любопытствуя, я пытаюсь разглядеть, что он делает, и замечаю у него в руках маленький острый нож.
— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я встревоженно.
«Боже мой, он сумасшедший. Он хочет убить меня… О Боже, я умру… Не сейчас, не сегодня…»
Семью годами ранее
— Скажи мне, Бланка, где ты спрятала, — приказывает Цезарь спокойным, уверенным голосом.
— Никогда! — отвечаю я, плюнув ему в лицо.
— Джулиан, не будешь ли ты так любезен, и не убедишь нашу девочку рассказать? — продолжает он как ни в чём не бывало.
Я привязана за руки и за ноги к рабочему столу в мастерской, куда меня наняли не более недели назад. Разумеется, я предъявила владельцу поддельное удостоверение личности, но, очевидно, отец может проникнуть практически куда угодно в Пуэрто-Рико, даже в маленький городок в двести душ к северу от Санта-Крус.
— Ну, посмотрим, что достаточно «убедительного» мы сможем здесь найти, — деловито отвечает Джулиан, осматривая помещение глазами.
Краем глаза я вижу, как он возится с аккумулятором, но больше ничего не успеваю разглядеть, потому что отец снова бьёт меня по лицу.
Сейчас, когда испытываю удушье, мой разум начинает лихорадочно думать.
«Если выжила в столкновении с отцом, я смогу пережить и это».
Я пытаюсь вырваться из его хватки, но Дамиан сжимает меня ещё крепче.
— Хватит, бл*дь, ныть, — грозно предупреждает он.
Я не остановлюсь, я ни за что не умру без борьбы.
Он быстро направляется к ванной и, войдя внутрь, отпускает меня.
Я испуганно отступаю, пока не касаюсь стены. Дамиан держит нож между зубами, а в руке у него три кабельные стяжки.
— Если собираешься меня убить, по крайней мере, скажи почему! — восклицаю я в отчаянии.
Он хмуро смотрит на меня, а затем берёт в руку нож, указывая на душ.
— Иди туда и перестань нести чушь.
— Чушь? У тебя нож и кабельные стяжки, что я должна подумать? — пронзительно кричу я.
Это абсурд, он не в своём уме, а я целый день только и провоцировала его. Мне казалось забавным, но теперь это не так, и я не в восторге от нового поворота событий.
— Иди в душ, засранец хочет показать тебе, как он выглядит на самом деле.
Я не двигаюсь, Дамиан нетерпеливо приближается и тащит меня в душ.
Он поднимает мои руки и крепко привязывает их к жёсткой трубе душевой лейки.
— Давай, Бланка, кричи, я ведь собираюсь тебя убить, — цедит он сквозь зубы, с сарказмом.
Окей, тревога вернулась, Дамиан не намерен меня убивать, но я не могу понять, что у него на уме. Он пристально смотрит на меня, а затем подносит нож к моим губам, касается их, но его взгляд остаётся прикованным к моим глазам.
— Как заставить тебя понять, что слишком сильно тянуть за верёвку со мной — значит сеять хаос?
— Дамиан.
Лезвие опускается к моему подбородку, я стараюсь не дышать, боясь порезаться.
— Видишь ли, Бланка, я ненавижу хаос, потому что он вытягивает из меня ту часть, которую хочу похоронить.
Почему мне так хочется узнать его самые тёмные стороны, даже понимая, что они мне не понравятся?
«Я сумасшедшая, вот почему».
Лезвие медленно двигается ниже по шее, затем достигает груди и на миг замирает посередине.
— Я веду себя с тобой как мудак, в той же степени, что и ты со мной, дорогая.
Дамиан ведёт лезвие ниже, прорезает ткань, которая удерживает чашечки вместе, проводит металлом к животу.
— Если вздохнёшь именно сейчас, то рискуешь порезаться, — предупреждает он забавляясь.
«Интересно, существует ли что-нибудь более ужасное? Я так не думаю».
Мне нужен воздух, я должна дышать или рискую умереть, а он хочет именно этого, хочет видеть, как я страдаю.
Лезвие очерчивает пупок, спускается к нижней части живота, задевает ткань трусов, но затем останавливается.
— Ты задохнёшься, — говорит он, убирая от меня лезвие.
Наконец-то я делаю вдох.
Открываю рот и дышу; такое ощущение, что не делала этого всю жизнь.
— Я уже достаточно мудак? — спрашивает он, наклоняя голову в сторону. Дамиан играет с ножом, пропуская тот между пальцами.
Мне совсем не хочется повторять ощущения и думаю, я услышала его громкое и ясное приглашение придержать язык.
Я понимала, — Дамиан
