— Но там один момент… — подается Петр ближе к столу.
— Каждая, — рявкает Ян, и я совершенно его не понимаю. Злится на меня, но принимает наши с Враговым правки. — Однако… — откидывается на спинку кресла, — Петр прав, Мика, сегодня мы планировали встретиться с будущими партнерами. Я предупреждал тебя об этом.
— Хм, — мысленно прокручиваю в голове наши с ним разговоры. Среди бесконечных ссор я могла упустить важную информацию. Впрочем, Яну нужна лишь моя закорючка в нескольких графах. — Где подписать? — встаю и опираюсь руками о стол. — Я поставлю свою подпись сейчас. И могу быть свободна? — ухмыляюсь я, скрывая под сарказмом обиду. — В конце концов, я ведь исключительно для этого здесь, в Польше, — выпаливаю, срываясь.
Тянусь рукой к бумагам, но Ян выхватывает их у меня. Подрывается на ноги и…
— Знаешь, к черту все! — одним резким, нервным движением разрывает оба контракта. Бросает на пол, а сам складывает руки в карманы. Смотрит на меня, как бык на красную тряпку.
Инстинктивно пячусь назад, утыкаюсь икрами в стул, замираю. Боюсь, что Ян и меня сейчас разорвет так же, как несчастные бумаги.
— Ян, а что происходит? — непонимающе тянет Петр.
— Выйди, — рычит на него свихнувшийся Левицкий, и мне так хочется умчаться следом.
Но Ян припечатывает меня одним лишь взглядом. Не могу пошевелиться, будто парализована.
Громкий хлопок закрывшейся за Петром двери приводит меня в чувства. Вот трус. Так ухаживал все эти дни, а как только жареным запахло, бросил меня одну на растерзание бешеному магнату. Все мужчины — предатели!
— Ты что наделал? — выдыхаю я ошеломленно, опуская взгляд на обрывки бумаг. — Так! — массирую пальцами виски, размышляя, как все исправить. — Я попрошу копии у Врагова. Должны были сохраниться, когда мы правки вносили, и…
Ян не позволяет мне договорить. Как дикий зверь, в один прыжок оказывается рядом и сгребает меня в свои лапы. Держит в объятиях крепко, прижимает к себе.
— Плевать, — обжигает щеку горячим дыханием, слегка касаясь губами. — На контракты, на компанию… На все плевать, — шепчет рвано. — Я пытался спасти все, всюду успеть. И волю Адама выполнить, сохранив его бизнес, и Дана усыновить, и тебя уберечь. Я был уверен, что все делаю правильно, — вздыхает так обреченно, что мне хочется пожалеть его. Однако он в свое время меня не жалел… — И если приходится выбирать, то на хрен эту компанию! Я выбираю тебя, ёжик. Я всегда буду выбирать тебя, слышишь? — завладевает моими губами. Целует яростно, страстно. Но быстро останавливается. — Малыш, потерпи. Осталось меньше недели. Переживем долбаную проверку, и Анна уедет. На глаза больше тебе не попадется. Через пару месяцев — развод. И все, Мика, — сжимает мою талию руками, перекладывает ладони на поясницу, ласково скользит по спине.
— Ян, ты… Я… — мямлю неразборчиво.
— Мы, ёжик, мы, — шумно втягивает носом мой запах. — На роль фиктивной жены я выбрал именно Анну, потому что у нас исключительно деловые отношения. Она — мой друг. Ей можно доверять, она не нарушит договор и никому ничего не скажет.
— Эд сказал, ты отбил Анну у него, — упираюсь ладошками в его торс. — Чтобы… «дружить»? — усмехаюсь горько.
— Я много ошибок наделал в студенческие годы, — пространно отвечает он. — Но все в прошлом, — заверяет пылко, но насколько можно верить его красивым фразам? — Я повернут на тебе, Мика. Я хочу семью. Хочу спокойствия для всех нас. Хочу счастья для Даниэля. Разве ты не хочешь того же самого? — бьет в цель.
— Да, но… — стискиваю губы.
— Ёжик, я люблю тебя, — покрывает щеки поцелуями. — И ненавижу себя за то, что тебя обидел. И продолжаю обижать, — прикрывает глаза устало. — Черт! — утыкается прохладным лбом в мой.
Окончательно растерявшись, осекаюсь и не знаю, что сказать ему.
— Девочка моя, ну что мне сделать, чтобы ты мне поверила снова? — ведет своим носом по моему. — И простила?
Делаю глубокий вдох, пытаясь абстрагироваться от обезоруживающей близости с Яном. На задворках сознания по-прежнему крутится предупреждение о том, что он — лжец и предатель, но тело не слушается разума.
Нам с Левицким необходимо заключить временное перемирие. Пакт о ненападении. И я должна выдвинуть условия, пока он готов меня слушать.
— Во-первых, я восстановлю эти два контракта, и мы их подпишем, — тяжело дыша, произношу я. — Во-вторых, не трогай меня до развода. Обсуждать «нас» будем потом, — на этих словах он мгновенно убирает от меня руки, и я ежусь от пронизывающего холода. — По поводу Эда, — на этом пункте Ян скрипит зубами. — Он не виноват, и ты это знаешь. Необходимо найти настоящего преступника, а до тех пор ни о какой безопасности речи быть не может.
— Это сложно, но я пытаюсь, — неожиданно открывается Ян, посвящая меня в свои планы. — Хочешь оставить Эда? Доверяешь ему? — киваю. — Пусть живет. Но если он только попробует позволить себе лишнее! Я ему все поотрываю, — цедит сквозь зубы. — Не дай бог вы…
С трудом сдерживаю нервный смешок. Док знает, что я беременна, и не приблизится ко мне. Да и я не смогу никого к себе подпустить, кроме отца ребенка. Но пока не решила, заслужил ли он узнать правду.
— И еще. Мне нужно уехать сегодня. Ян, отпусти меня без вопросов, — прошу серьезно, вспомнив о приеме у Пашкевича.
Умолкаю, дожидаясь реакции Левицкого. Затянувшаяся пауза кажется вечностью. Обдумав мои слова, Ян кивает и жестом указывает на дверь. Не говорит больше ни слова. И не касается меня.
Медлю некоторое время, не в силах разорвать зрительный контакт с Яном, будто потеряю нечто важное, но потом все-таки покидаю кабинет. Шагаю по приемной, прижимая ладони к пылающим щекам. А в ушах слова Левицкого звучат.
Я не знаю, как мне поступить. Что дальше? Где правда, а где ложь?
— Доминика Алексеевна, — окликает меня секретарша Яна. — К вам тут Александр Левицкий, — кивает в сторону низкорослого брюнета средних лет.
— Кто? — недоуменно прищуриваюсь, потому что вижу его впервые в жизни.
Фамилия наша, имя мне кажется знакомым, но я не успеваю проанализировать ситуацию. Потому что мужик вдруг приближается ко мне, улыбается во все тридцать два и обхватывает хрупкую меня огромными ручищами. Обнимает так, будто сломать собирается.
— Доченька! — выплевывает мне в макушку и вжимает меня носом в свою грудь.
Дыхание перехватывает от резкого запаха чужого одеколона, к горлу подкатывает ком, сознание туманится. А душу заполняет паника. Тот самый страх перед чужим мужчиной.
В экстренной ситуации истошно зову того, кому запретила себе доверять.
— Я-а-ан!
* * *
— Какого… — доносится родной голос, и паника отступает.
Меня буквально вырывают из лап мужика и задвигают за спину, где я могу чувствовать себя в безопасности.
