люди смогут утолить жажду из сего кладезя неиссякаемой мудрости.
— Просвещённые высшим знанием они позабудут распри и войны; мечи будут перекованы на орала, на земле установится вечный мир, — прибавил Трубецкой. — Исчезнут государства и границы, не станет национальностей; сгинет всё, что разделяло людей.
— Под сенью светлого храма сблизятся все разрозненные враждой, — подхватил Лопухин. — Миллионы обнимутся в братской любви и сольются в единой радости!
— Но для того чтобы был построен этот храм, нужны стойкость и гордость перед лицом тиранов, — сказал Тургенев. — Угнетенным — помощь, а служителям обмана — смерть!
Большой дворец в Царицыно после реконструкции.
Современный вид
— Братья! Наши дела праведные! — взволнованно воскликнул Херасков. — Пусть небесный Судия будет свидетелем нерушимости нашей клятвы и верности обетам братства… Заседание окончено! — он стукнул молотком. — Прошу вас разделить общую трапезу…
— Василий Иванович, ты что-то сегодня задумчив и рассеян, — обратился к Баженову сидевший рядом с ним на обеде Новиков. — Что у тебя на сердце?
— Ничего, Николай Иванович, — ответил Баженов. — Был у меня один вопрос, но, кажется, я получил на него ответ. А впрочем, далее видно будет…
— Тургенев во многом прав: времена наступают нелёгкие, — вздохнул Новиков. — Нашей типографии работать всё труднее: боюсь, как бы её совсем не закрыли. Есть у нас план, к кому обратиться за помощью, но об этом позже. Как ты говоришь, «далее видно будет»…
Дворец в Царицыно
С древних пор земные владыки строили себе роскошные дворцы, которые не только подчёркивали особое положения правителей в обществе, но даровали им комфорт и наслаждение. Ещё египетские фараоны проживали в огромных дворцах с садами и водоёмами, с множеством увеселительных построек, и эта традиция прочно прижилась во всём мире.
С восторгом описывали древние авторы висячие сады Семирамиды в Вавилоне, одно из чудес света, не имеющие, правда, отношения к легендарной царице, но напоминающие о её любви к роскоши. Не меньшее восхищение вызывал дворец царя Саргона, вмещавший 209 залов и лишь немногим уступавший по объёму пирамиде Хеопса.
Дворцы китайских императоров были также величественны: под них был отведён целый город, в центре которого на трехъярусной мраморной террасе были построены три громадных приемных зала, а всего во дворце насчитывалось 8886 комнат.
Во Франции для Людовика XIV был воздвигнут Версаль, чьё строительство обошлось в 500 миллионов ливров и стоило немалых человеческих жертв. Помимо самого дворца здесь были сооружены водные каскады и фонтаны, бассейны, террасы, цветники, парковые павильоны и многое другое, что должно было подчёркнуть великолепие королевского двора.
Правители России не отставали от европейских и азиатских владык: скупой на расходы Пётр I не пожалел денег на свой Петергоф, который должен был ни в чём не уступать Версалю. Елизавета начала строительство Зимнего и Царскосельского дворцов, законченное Екатериной II. Льстецы называли эту императрицу Северной Семирамидой, что было намёком не только на величие, но и на роскошь. Действительно, великолепие покоев Екатерины не знало равных; изящные статуи, зеркала и колоннады, мебель из дорогого дерева, всевозможные изделия из золота, серебра и бронзы, картины известнейших мастеров, — даже самые стены комнат являли собой произведения искусства. Не довольствуясь петербургскими дворцами, Екатерина приказывала строить подобные в Москве и иных городах, где она бывала. Её нисколько не смущало, что всё это обходилось казне в миллионы рублей — в конце концов, не зря же она убеждала своих европейских корреспондентов, что Россия при ней процветает, народ благоденствует, а если от чего и умирает, так лишь от переедания.
В Москве для Екатерины выстроили Путевой дворец, где она могла отдохнуть перед въездом в город, и приступили к строительству большого Царицынского дворца — его возведение было поручено Василию Ивановичу Баженову. Повинуясь пристрастию Екатерины к пышности, Баженов решил построить целый городок, в центре которого располагалось пять дворцов для императрицы и её сына Павла Петровича с семейством, а вокруг — дома для придворной знати и прислуги. Всё это дополнялось обширным парком с мостами и декоративными постройками.
Современный вид на Кремль со стороны Ваганьковского холма
Екатерине понравился представленный проект, и она повелела начать строительство, однако деньги на него выдавались от случая к случаю, так что работы часто останавливались. Радея об их производстве, Баженов залез в долги, заложил свой московский дом вместе с обстановкой и библиотекой, но и этого не хватало. Вдруг в 1784 году, когда стройка шла уже 8 лет, казна расщедрилась и выделила на Царицыно 100 тысяч рублей; при этом Баженова известили, что в следующем году государыня-императрица прибудет в Москву, и царицынский дворец должен быть готов к её приезду. Теперь Баженов каждый день ездил в Царицыно, чтобы успеть к установленному сроку.
* * *
— Скажи на милость, Василий Иванович, а когда мы к строительству пашковского дома приступим? Подряд взяли, а стройка стоит, — спрашивал Баженова подрядчик Прокопий Елизарович, когда они в утренних сумерках тряслись в старом тарантасе по дороге в Царицыно.
Прокопий Елизарович Щегловитов был давним приятелем Баженова и одним из лучших строительных подрядчиков в России: со своей артелью он построил десятка два домов и несколько церквей в Москве, Ярославле и Костроме, и по праву считался опытнейшим мастером. Ныне он вместе с Баженовым взялся выстроить дом Петру Пашкову в Москве на Ваганьковском холме напротив Кремля.
Пашков, дворянин и офицер, оставил военную службу, женившись на богатой купчихе, и занялся продажей хмельного. В России это прибыльное дело, и Пашков поставил его на широкую ногу: через несколько лет он стал главным поставщиком водки в стране. Попутно он всеми правдами и неправдами приобретал земли с крестьянами — подкупая канцелярских чиновников, оформляя подложные закладные и просто-напросто захватывая чужую землю самовольным межеванием. Всё ему сходило с рук, ибо имел он большие деньги и большие связи.
Заполучить Ваганьково было вожделенной мечтой Петра Пашкова: именно здесь, напротив Кремля и на одной высоте с ним он хотел выстроить себе дом. К счастью, в Москве тогда переменилось начальство, что способствовало осуществлению мечты Пашкова. Ранее московским губернатором был Иван Юшков, который, как и многие русские губернаторы, рассматривал вверенное его заботам хозяйство как вотчину, данную ему в кормление. На благоустройство города шли жалкие крохи с жирного губернаторского стола, а поборы с населения достигли немыслимых размеров. При этом даже солидные подношения не спасали от волокиты и необязательности со стороны московских чиновников в исполнении нужных решений.
Пашков так и не смог ничего добиться от Юшкова, но тут в
