Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Ему показалось, что в том, как она смотрела на полотно, было что-то «необъяснимое». Как вы думаете, что он имел в виду?
– Ну, – протянул Флинт, – есть только один способ выяснить. Придется снова встретиться с Деллой. Я докопаюсь до сути дела любой ценой. Но, пожалуйста, Спектор, сначала окажите мне одну услугу. Закажите мне пива, а?
* * *
Они нашли Деллу в одиночестве в гримерной «Граната». У нее слегка дрожала рука, которой она накладывала макияж.
– Ты собираешься играть сегодня? – спросил Флинт.
– Я знаю, что ты считаешь меня черствой. Но мне все равно. Мне нужно зарабатывать на жизнь, а благодаря вчерашним безобразиям мне так и не удалось занять деньги у Флойда Стенхауса.
– Вы так и не ответили на мой вопрос вчера вечером, мисс Куксон: для чего вам нужны деньги? Вас шантажируют?
– Если даже и так, – ответила она, поправляя корсет, – это не ваше дело.
– Мистер Флинт, если позволите… – вмешался Спектор, – у меня к тебе один вопрос, Делла.
Она отвернулась от зеркала, чтобы посмотреть на него, и в глазах у нее читалась тихая тревога:
– Спрашивай, Джозеф.
– Он не о Флойде Стенхаусе. И не о Пите Хоббсе. И даже не о докторе Рисе. Речь идет о «Рождении».
– О чем именно?
– Насколько тебе известно, Бенджамин Тизел показывал картину кому-нибудь еще в день вечеринки?
– Нет. Не показывал. И я знаю это точно, потому что он сам так сказал. Сказал, что я единственная, кому он «дарит этот подарок».
– Когда он показывал картину, в комнате было темно?
– Она была освещена луной. Свет попадал из маленького окна. Он не включил лампы, потому что сказал, что это произведение искусства лучше всего смотреть при естественном освещении, каким бы оно ни было.
– Но вы были там одни?
– Совершенно. По крайней мере… – Тут она замолчала.
– Что такое?
– Нет, ничего. Возможно, ничего.
Флинт, возможно, настоял бы на ответе, но Спектор решил оставить все как есть.
– Ты знаешь что-нибудь о сумасшедшем испанце Манолито Эспине?
– Только то, что он был художником.
– По-моему, ты скромничаешь. Я думаю, ты знаешь о нем больше. Но, возможно, не знаешь, что одним из симптомов его так называемого безумия была абсолютная убежденность в том, что его картины – это предсказания будущего. Его уродливая серия «Пейзажb нижних кругов ада» тем более поразительна, что, когда ее впервые представили, Эспина сопроводил ее оговоркой, что она написана с натуры. Ему повезло, что его не сожгли на костре.
Голос Деллы был ровным:
– К чему ты клонишь, Джозеф?
– К тому, что правдоподобие в искусстве может оказывать странное воздействие на зрителей. Нельзя отрицать, что «Рождение» – произведение поразительного гения. Но я пытался понять, почему оно так повлияло на тебя. – Тут последовала короткая пауза. – Что нарисовано на картине? – спросил Спектор.
– Это имеет значение?
Спектор моргнул.
– Мать и дитя, – вздохнула Делла.
– Это чистое предположение и в суде бы не прошло. Но ты же не будешь подавать в суд, Делла? Если мы примем во внимание все мелкие детали и несколько крупных, то можно прийти к определенному выводу. У вас с Маркусом Боуманом был роман. Это должно было стать для тебя источником мучительных душевных терзаний. Но вид шедевра эпохи Возрождения, изображающего мать и новорожденного ребенка, вызвал чуть ли не физическую реакцию: ты сбежала с вечеринки и помчалась через весь Лондон к своему психиатру.
Делла невесело улыбнулась и заговорила язвительным тоном:
– Ты так тонко намекаешь, но ведь ты давно уже все знал? Разве тебе не было интересно, почему я пропускаю так много репетиций? Все эти врачи. Не только Рис; меня принимает еще один врач на Харли-стрит. И когда я начала замечать определенные… изменения, я пошла к нему провериться.
– И?
Она надменно фыркнула:
– Не то чтобы это твое дело, Джозеф… и упаси тебя Бог кому-нибудь об этом проболтаться… но да. Оказывается, я на втором месяце.
Спектор серьезно кивнул:
– А отец?
– Что отец?
– Он знает?
– Нет, не знает. Зачем ему знать?
– Это Маркус Боуман, не так ли?
– Да, это Маркус. Конечно, я не знала, что он помолвлен с дочерью Риса. Это просто неудачное совпадение. Но я, честно говоря, не уверена, имело бы это значение или нет, даже если бы я знала.
Спектор задумчиво кивнул:
– Что будешь делать?
– Я пыталась забыть об этом. Притвориться, что ничего не происходит. Но от этого никуда не деться, не так ли? Скоро это станет очевидно всем.
– И ты снова начала пить.
– Я не знала, что делать. – Она чуть не плакала. – Мне не с кем было поговорить. Не с кем, кроме доктора Риса, а он отреагировал весьма сдержанно. Я рассказала ему об этом после спектакля в ночь премьеры. Он приходил ко мне в гримерку. Вслух он этого не говорил, но я не могла избавиться от ощущения, что он не одобряет моих действий. Поэтому я пыталась вытеснить эти мысли из головы. Сосредоточиться на игре. Но от этого становилось только хуже. А потом, когда Тизел показал мне эту картину… – Тут слезы потекли по ее лицу.
– Моя дорогая, – Спектор похлопал ее по руке, – я могу только представить твои чувства.
– Это было как… как осколок льда у меня в груди. Я чувствовала, что могу умереть от стыда и страха. Вот это был бы заголовок! – Она хрипло рассмеялась. – Я ушла оттуда, как только смогла. Ушла с вечеринки. И направилась в единственное место, которое пришло мне в голову.
– Домой к Рису.
– Точно. Такси отвезло меня прямо туда. Прошло минут пятнадцать между тем, как я ушла с вечеринки Тизела и приехала в Доллис-Хилл.
Во время этого разговора выражение лица Спектора оставалось непроницаемым:
– Бенджамин совершенно убежден, что именно ты взяла картину.
– Я бы никогда этого не сделала, Джозеф. Ты должен мне верить. Я знаю, что ты знаешь о моем… особом недуге, – она не могла смотреть ему в глаза, произнося это, – но я никогда не смогла бы украсть что-то столь… прекрасное. Совершенное. У меня заболело сердце, когда я увидела полотно.
– В любом случае ты должна признать, что совпадение неудачное.
– О, хуже некуда. Чертовски неудачное. Конечно, мне придется отказаться от участия в постановке в любом случае, как только это, – она посмотрела вниз на свой живот, – больше будет невозможно скрывать. Но я надеялась, что уйду без скандала. Теперь, похоже, он неизбежен.
– Не обязательно. В конце концов, горничные и почти все гости вечеринки могут подтвердить, что, когда ты уходила, у тебя не было с собой большой картины
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
