разрешили же остаться. Я ехать не могу за полным отсутствием средств, и денег мне взять неоткуда. Я имею здесь заработок, угол, медицинские сестры нужны, а где я, старый человек, найду заработок, где меня не знают? Сын сам на иждивении тестя, поступает в ночные сторожа, мужу живется неважно в Тифлисе (об этом писала Богданову-Березовскому вдова Миклашевского), может быть, ему и самому придется переехать куда-нибудь, вряд ли туда сейчас можно добраться». В конце концов я заговорила с искренней слезой в голосе.
Грибанов обещал пересмотреть мое дело, и я ушла.
Он еще сказал, что медицинские сестры будут не нужны, т. к. сразу же будут эвакуировать раненых. Экая нелепость! В кольце, которое еще более сомкнется, если немцы начнут штурм города, уж будет не до эвакуации.
Дозвонилась к Бондарчуку, была у него сегодня, назначил мне пойти к его заведующему кадрами, обещал при малейшей возможности принять.
Пока что и тут и там неизвестность.
И с 1-го иждивенческая карточка, т. е. 300 граммов хлеба. Остальное питание в столовой не очень многим отличается от служащей, т. е. второй категории, не так чувствительно. Но 200 гр. хлеба – этого недостает.
Сегодня на завтрак я получила рисовую кашу гр. 100 и 15 гр. сыра. Рабочие en plus соевый биток. На обед вчера был суп с лапшой, два соевых битка с сладкой подливкой, кофе (сладкое), рабочие – еще мясную котлетку и желе вместо кофе. На днях как-то была на завтрак вареная картошка и 20 гр. масла! Около года, с октября, не видали мы этого редкого фрукта. И при всех этих свалившихся на меня невзгодах я как-то совсем спокойна.
Я никуда не поеду – это для меня ясно. Убьют здесь – судьба. В жизни и смерти Бог волен. Я еще сказала Грибанову, что страшнее всего беженское положение, смерть в вагоне, все, связанное с нищенским бегством.
Вчера, идя по Моховой, я как-то особенно внимательно рассматривала грядки, засаженные капустой, огурцами; даже два кустика картошки заметила. И вспомнила грядки из своего сна в тифозном бреду.
Шапорина Л. В. Дневник: в 2 т. T. 1. М., 2012. С. 335–336.
Из постановления бюро Нижнетавдинского райкома ВПК(б) Омской области о приеме и устройстве эвакуированных из Ленинграда
2 июля 1942 г.
с. Нижняя Тавда
Постановили:
…Разместить 500 человек прибывающих из Ленинграда в Нижнетавдинский район.
Обязать председателей сельсоветов и руководителей организаций обеспечить приемку эвакуированных людей и их временное размещение по квартирам. Обеспечить продуктами питания. Оказать им полное содействие в устройстве на работу.
Обязать зав. райздравотделом тов. Чусовитину организовать для прибывающих в район ленинградцев:
а) санитарную обработку с дезинфекцией одежды и постельных принадлежностей;
б) всесторонний медицинский осмотр, специальный стационар для наиболее ослабленных с установлением для них соответствующего режима и питания;
в) на места выгрузки командировать врачей для медицинской помощи и первичного медицинского обследования прибывающих.
Обязать председателя потребсоюза тов. Калаева обеспечить эвакуированных продуктами питания из нарядов, отпускаемых для семей эвакуированных.
Командировать тов. Макарова в Тюмень для приема и транспортировки эвакуированных до Нижней Тавды.
Тюменцы – фронту. Свердловск, 1975. С. 105.
Из дневника востоковеда А. Н. Болдырева
1942 г.
3-е июля.
«Лебеда и Перепутье». Вот кончается пятый день моего гражданского житья. Оно проходит под знаком Большой Сыты; за это время я определился в ИВАН (этого события ждал я 11 лет, и вот как и в каких условиях оно совершилось), сменял иждивенческую свою демобилизац. карточку на рабочую. При сем заработал пополам с волчанкомной-дистрофичкой 4 крупталона, 1 кгр. хлеба. Отчаянно лезу в Союз писателей, где кормят заповедных без вырезки. Все было малоудачно, но сегодня, кажется, наметился перелом; м. б. через несколько дней и совершится. Вчера состоялся разговор о переделах с Фадеевым. Разговор этот может оказаться историческим. Для «Звезды» написал рецензию на плохую статью какого-то Морозова об Иране. «Звезда» помещается в двух уютных союзписовских комнатах. Раз вошел туда один из писательской бражки, в толстовке, фетровой шляпе, с огромной рыжеватой бородой веером, молодой, и сказал: «Да, комната эта знаменитая, много, много этой зимой в ней писательского народу отправилось на тот свет при мне». Часто хожу в ИР/1И, куда чуть было не нанялся вместо ИВАН-а, там несколько хороших людей, крепких, бодрых, встреча с которыми была особенно приятна. Там, в милом буфете завтракал я несколько раз. Несколько раз перехватывал в АН и в ДУ соевое молочко, желе. Наше питание слагается из талоностоловых вкушений и домприносов, из уничтожения галиных запасиков, из подкупки хлеба (он стоит 400 руб.) и продуктиков в микроскопических порциях, из тушеной лебеды, которую едим мы в огромных количествах (с соевым молочком она очень и очень не дурна, только живот раздувает), из салата с нашего огорода, из квартирных даяний: лебеда, хлебушко, простоквашка, селедочка, маслица (лебеда в огромных копнах), все остальное, конечно, понемножку, но в итоге – заметно. Машутику – молочко и микрокусочки детско-сладкого. Мне – перепало и табачку. Вот сладкого нет и жиров весьма мало. Пью по утрам рыбий жир. Все находят, что выгляжу я лучше, чем до войны даже. Лицом толст. Но конечности являют картину все той же страх внушающей «граничной» худобы.
Сегодня первый день сравнительно тихий, до сего – карточная, службоустроительная и питательная беготня в кромешных размерах (вот завыла ханжа). Все думается каждый раз, не начало ли это тех великих обострений, о которых все нынче говорят. Сегодня с великой паникой разбегался слух о повальной женской – кроме одиноких – военнообязанных – эвакуации. В Академии Наук получено сегодня де распоряжение о выезде поголовном
11-го в Казань. Завтра совещание в 3 ч., после которого будут уточнения. Неужели уезжать? Если переключиться на Союз писателей, дождаться Галиной 1-ой категории (донорской), то, опираясь на квартирдаяния (в частности – дрова обещаны), может быть, не ехать вовсе? Сидеть вторую зиму? Страшная мысль… А бросить квартиру, вещи, перейти на скитания, беженство, беспросветное, грозящее, быть может, худшим, это как? Где будет хуже?… Решить невозможно. Продаем вещи – всякие вышивки, веера, кружева, бокалы и проч. Но если уедем внезапно – вещей и книг останется на тысячи рублей, именно тех рублей, без которых там будем погибать. Ибо прожить там на мои 700 р., конечно, невозможно. Но пропустить организованный выезд сейчас – значит упустить действительно последнюю возможность. Разве что Союзпис еще сможет отправить позже? Да, но в нем я пока только половиной одной ноги… Нет, здесь не рассудишь. Подождем разворота событий. Каждый день приносит что-то новое. Сегодня в газете – Волчанское и Белгородское направление, а севастопольский бой
