это путь неравного уважения к людям. Даже если такое учение не навязывается принудительно, оно создает внутреннюю группу и различные внешние группы, утверждая, что существуют истинно верующие граждане (в соответствии с официальным государственным учением) и те, которые таковыми не являются. Милль и Конт выступали за такие иерархические утверждения, поскольку считали, что существующие религии – главные препятствия на пути человеческого прогресса. Наши страны, напротив, считают, что сдержанность оправданна принципом равного уважения.
Наши нации придерживаются концепции, которая представляет собой версию учения, более известного как «политический либерализм» благодаря работам Чарльза Лармора и Джона Ролза[168]. Лармор и Ролз считают, что для равного уважения к гражданам необходимо, чтобы государство не выстраивало свои политические принципы на каком-либо конкретном всеобъемлющем учении о смысле жизни и ее основах, будь то религиозном или светском. Политические принципы должны быть такими, чтобы потенциально стать объектами «пересекающегося консенсуса» всех разумных граждан, то есть тех, кто уважает своих сограждан как равных и готов соблюдать справедливые условия взаимодействия. Идея заключается в том, что принципы в конечном счете должны встраиваться во всеобъемлющие доктрины (будь то религиозные или светские) всех этих граждан как часть или «модуль», который они будут поддерживать, в то же время поддерживая остальную часть доктрины. Консенсуса может не быть сейчас, но он может с определенной вероятностью случиться в будущем, и мы должны быть в состоянии наметить подходящую траекторию для его достижения.
Однако такой консенсус будет возможен только в том случае, если политические принципы будут иметь две особенности. Во-первых, они должны касаться узкой области – основных политических прав и вопросов политической структуры, но не претендовать на охват всех тем, затрагиваемых всеобъемлющим учением. Таким образом, политические принципы будут избегать спорных метафизических, религиозных и даже в некоторых случаях этических вопросов, по которым у разных религий разные позиции, и рассматривать только этические проблемы, затрагивающие фундаментальные вопросы политических прав или статуса гражданина, по которым, мы надеемся, в конечном итоге граждане смогут договориться. Во-вторых, они не должны основываться на каких-либо неоднозначных метафизических, эпистемологических и религиозных утверждениях. Их обоснование должно быть «автономным», то есть не быть привязанным к той или иной всеобъемлющей схеме научной или ценностной природы. Эти принципы будут основываться только на тех этических понятиях, которые являются центральными для самих политических доктрин: например, на идее равного уважения к людям и соответствующей ей идее человеческого достоинства. Политические принципы имеют определенное моральное содержание, и важное значение для них имеет идея равного уважения. Цель состоит не в том, чтобы построить чисто процедурную политику или политическую систему без моральных целей и стремлений. Однако есть надежда, что со временем эти моральные идеалы могут быть приняты гражданами, придерживающимися различных религиозных и светских взглядов, поскольку они будут воспринимать их как то, что полностью уважает их свободу и равенство.
Политический либерализм не предполагает, что все граждане, разделяющие идеи равного уважения и справедливости, с легкостью примут политические принципы. Иногда могут возникать противоречия (даже серьезные противоречия), и, конечно же, может возникнуть внутреннее напряжение между различными частями одного всеобъемлющего учения. Единственное требование состоит в том, чтобы политические принципы проявляли равное уважение ко всем гражданам, являющимся приверженцами различных религиозных и светских учений, и не устанавливали одно учение как единственно верное.
Отсутствие государственной религии – это не просто вопрос законов[169]. Оно также оказывает влияние на проведение публичных празднований, программы государственных школ на направленность государственного финансирования. (Важнейшие судебные дела в конституционном праве Соединенных Штатов касаются именно такого рода вещей[170].)
Следовательно, политические принципы не могут включать в себя религию человечества или же основываться на ней. Эта идея – по крайней мере, в том формате, в каком ее видят Конт и Милль, – вызывает возражения как по содержанию, так и по обоснованию. Содержание религии Конта включает в себя всевозможные неоднозначные метафизические и религиозные понятия, например идею линейного человеческого прогресса и идею человечества как объекта поклонения. Ее ритуалы трактуют обычные человеческие события – такие, как рождение и смерть – в очень специфическом, антирелигиозном ключе. В основе проекта Конта лежит отказ от теизма (ложность которого якобы доказал позитивизм) и другие позитивистские доктрины о природе Вселенной и роли человечества в ней. Идея Милля о том, что расширенному сочувствию будут учить в семьях и школах, а затем в университете через изучение великих произведений искусства, сама по себе неуязвима для этой критики. Но если в новую пострелигиозную эпоху, как предлагает сам Милль, теистическая религия была бы заменена человеческим сочувствием – это было бы неуместно. Вид гуманизма, который, по-видимому, выдерживает критику, – это гуманизм Тагора. Такой гуманизм понимается как требование верности общему ядру понятий, сформированных вокруг идеи человеческого равенства и свободы, этических идеалов, которые могут быть встроены в политические принципы нации, оставляя при этом достаточно места для реализации различных религиозных и светских взглядов на жизнь и не подчиняя одних другим.
Гуманизм в понимании Тагора действительно требует, чтобы основные религии подвергались серьезному анализу, и его неприятие каст может показаться кому-то навязчивым. Но расовая проблема в Соединенных Штатах очень похожа на кастовую проблему в Индии. Конституция США – в ее нынешней интерпретации – в очень сильной форме поддерживает расовое равенство. Законы о раздельном обучении в школах и законы, запрещающие межрасовые браки, были объявлены противоречащими конституции на основании идеи равенства. Аналогичным образом в Индии конституция запрещает практику неприкасаемости. В обоих случаях основные политические принципы включают в себя идеал равенства, который, безусловно, не был разделяем на момент принятия конституций всеми основными религиями. Однако со временем политические принципы приобрели нормативное значение, и ни одна крупная религиозная группа в США сегодня не защищает расовую иерархию или даже расовую сегрегацию (которая всегда была формой иерархии, но не всегда изображалась таким образом) как ключевой элемент своего религиозного идеала. Аналогичным образом в Индии – хотя дискриминация по кастовой принадлежности по-прежнему широко практикуется – конституционная норма оказала свое влияние, и даже консервативные индуисты не стали бы сегодня публично защищать практику неприкасаемости. Так и формируется «пересекающийся консенсус»: определенные практики запрещаются в публичной сфере, и со временем это, наряду с другими аргументами и социальными силами, заставляет людей переосмысливать элементы своего всеобъемлющего взгляда на жизнь.
Насколько, в таком случае, навязчивы политические принципы, церемонии и произведения искусства, которые они создают? Это, конечно, остается предметом многочисленных споров, поскольку многие американцы выступают против «политкорректности», которую они находят во многих наших публичных мероприятиях. Действительно, практиковать расовую сегрегацию сегодня в любом крупном учреждении Соединенных Штатов довольно трудно, и формирование публичных эмоций во многом связано с сильным неодобрением, с которым сталкиваются расисты. И все же неверно было бы предполагать, что не остается места для личного выбора следовать идеалам, противоречащим политической норме. Во-первых, свобода слова и свобода ассоциаций тщательно охраняются. Пересекающийся консенсус не требует отсутствия противоречий между всеобъемлющим представлением и политической точкой зрения. У большинства людей есть противоречия по крайней мере между некоторыми элементами их системы убеждений, хотя здесь их ограничивает лишь их собственное желание быть последовательными.
Размышления об этом сохраняющемся противоречии напоминают нам о преимуществе, которое было у Конта и Милля. Они не были правы с этической точки зрения, или, иначе говоря, их политические идеи не в полной мере уважали равенство и свободу людей. Но когда мы думаем о стабильности, мы видим, что их идеи выигрывают в сравнении с концепциями, которые защищаю я. Если вы считаете, что имеете право заменить все учения, вызывающие противоречия и конфликты, доктринами, которые всесторонне поддерживают ваши политические идеалы, и если вы добьетесь успеха в этом – то ваши политические идеалы могут стать более надежными, чем идеалы государства, деликатно оставляющего место для самых разных религиозных и светских идей, из которых иные противоречат политическим принципам государства, хотя приверженцы этих идей и принимают эти принципы. Это, безусловно, является преимуществом для набора политических норм, если все общество и его основные религиозные доктрины
