Колдунов, как собак развелось. Что не школьник, то колдун, – как-то прыснул Волослав.
Вика села на своё место рядом с Кириллом. Они с первого класса сидели вместе. Татьяна Карловна вместо урока провела классный час. Такое для неё было не свойственно ведь цитата: «Математика – величайшая из наук!». Классный час она посвятила поддержке. Поддержке друг друга в сложной ситуации. Конечно же это было для того, чтобы все поддержали бедную Скворцову. За десять минут до звонка Татьяну Карловну вызвал завуч и преподаватель, написав на доске несколько несложных примеров спешно покинула класс.
– Привет, – шепнула Вика
– Привет, – ответил Кирилл.
– Как твои дела?
– Ты помнишь, что случилось?
– Последнее, что я помню, как начала уходить. Потом всё, будто свет выключили. Очнулась спустя полгода.
– Твоя мама меня навещала.
Кирилл удивлённо посмотрел на девушку. Он этого не знал.
– Я рассказала всё, что помнила.
– Ты и не знаешь, что там произошло?
Девушка удивлённо уставилась на Кирилла.
– Всех убил зверь. Мне повезло, что я потеряла сознание.
– Тебе и повезло, и нет, – Кирилл придвинулся к Вике и стал говорить ей почти на ухо.
Сидящий сзади Хвостиков даже оторвал взгляд от тетради, где уже решал последний пример.
– Когда ты отошла от костра и упала, эта ведьма Клава сказала, что если уйти от костра когда шабаш не закончен, он высосет твою душу.
Кирилл говорил шепотом, но Хвостиков всё же услышал самые интересные слова. До его любопытного уха долетели «ведьма» и «шабаш».
– Ты хочешь сказать...
– Да, твоя душа пострадала.
– Вздор! Я прежняя, – отрезала болезненная на вид школьница.
Кирилл лишь пожал плечами.
– Может быть костёр не успел нанести тебе сильный вред? Горел он не долго. Перед тем как бежать, Клава его потушила.
– Что там случилось? Мне сказали, что это был медведь.
– Это был вампир.
– Вампир?!
– Тихо! Я тебе ничего не говорил, поняла? Давай забудем тот злосчастный вечер и станем жить дальше.
Девушка дрогнула:
– Кирилл, я не думала, что этот шабаш...
– Я никогда не забуду твой поступок. Уйти от ведьм было осень смело.
Глаза девушки наполнились слезами. Одна вырвалась и оставила блестящую полосу на щеке.
– Я тебя л...
Кирилл не видел слёз, но почувствовал, что кто-то дышит ему в ухо. Не дослушав соседку по парте, Кирилл резко обернулся и увидел ухо Хвостикова. Он привстал, переклонился через парту и слушал их разговор.
– Ах ты скот паршивый! – воскликнул Хвостиков и схватил Кирилла за ворот рубашки. Кирилл вывернулся и резко встал. Скворцова отвернулась и стала вытирать глаза, пока никто не заметил её эмоций.
Кирилл и Хвостиков уже были на ногах. Суворов схватился за смартфон. Нельзя было не снять драку на видео. К сожалению, Суворова драки не случилось.
– Да как ты посмел такое скрывать? – воскликнул друг!
Кирилл не успел ответить. Семён схватил со стола небольшой блокнот, открыл его и с вопросом «Что это?» показал ту самую руну, что Кирилл наносил на уроке в качестве незаметной тренировки. Руной чистоты были исписаны почти все страницы. Повезло, что Семён не знал, что это магическая руна. Иначе блокнот пришёл бы в негодность на второй странице. Наноси он руну осознанно она обязательно бы подействовала. В ярости Кирилл вырвал блокнот из рук друга. За одну секунду, на глазах Семёна блокнот вспыхнул огнём и моментально сгорел. Сгорел прямо в руке Кирилла. Пахнуло дымом от сожжённой бумаги. Семён сделал шаг назад. Он растерянно посмотрел на друга. Нет, дар речи он не потерял.
– Мы больше не друзья, – выдавил Хвостиков и сел на место.
Вика, увидевшая как в руке Кирилла исчез блокнот схватила с парты свои вещи и пересела на другую парту. Суворов до сих пор снимал и ждал драку.
– Убери камеру. – шепнул ему Семён и, как ни в чём небывало, принялся за пример.
Больше никто произошедшего не уловил. Ну встали пацаны, ну потолкались, обычное дело. Если драки нет, то и интереса нет. А откуда дым остальные так и не поняли.
Кирилл забросил вещи в рюкзак и вышел из класса. В коридоре ему встретилась, возвращающаяся Татьяна Карловна.
– Громов, куда намылился?
Кирилл, прижав уши прошёл мимо классного руководителя. За тридцать лет работы с детьми Татьяна Карловна не видела такого смелого ученика.
– Громов! – крикнула она.
Кирилл не остановился, он по-прежнему шёл по коридору прижав уши, как виноватый щенок. Почему-то классный руководитель не стала его преследовать. Она посчитала, что у школьника должна быть веская так себя вести. Татьяна Карловна не смотря на профессиональную деформацию была очень человечная женщина. Сейчас она, конечно, войдёт в положение, но потом обязательно выяснит, что случилось. Преподаватель развернулась и поспешила в класс.
«Интересно, позвонит матери или нет?» – подумал Кирилл. Прозвенел звонок. Вестибюль мгновенно заполнился школьниками от мала до велика. В школьном дворе снова собралась армия бойцов в снежки. Битва была не жизнь, а на стопроцентную простуду. Кириллу показалось, что в толпе мелькнула и Ольга. Он не стал идти за ней. Она ясно дала понять, что не хочет больше общаться. Да и какое может быть общение, после случившегося. Волослав конечно же поступил грубо. Слишком жёстко он обошёлся с ней. Самое тяжёлое заключалось в том, что школьник отлично понимал наставника и так же отлично понимал Ольгу. Ему тяжело было смотреть на вывернутую на сто восемьдесят градусов шею девушки, и так же тяжело было узнать, что она жестокий монстр. Больнее всего было признавать, что Ольга до сих пор ему нравится. Нравится, как человек и как девушка. Он готов был простить ей всё что угодно. Но головой понимал, что она ему не простит. «Хотя, если разобраться, в чём я виноват? Откуда я знал, что её нельзя показывать Волославу?» – мучил себя школьник.
Уроки проходили монотонно. Все кроме последнего, где Керим Алиевич заставил поразмыслить над общественными отношениями.
***
После урока обществознания, который был последним Хвостиков уже по сложившейся традиции дождался, когда все выйдут из класса. После чего, обычно они с Керимом Алиевичем беседовали на самые разные темы. Так как, отец не уделял внимания Семёну, мальчик нашёл компанию преподавателя по обществознанию весьма интересной. Хоть Керим Алиевич в самом начале Семёну не понравился, теперь же он был любимый учитель.
– Чаю? – предложил Керим Алиевич.
Такое было не
