Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
һуңынан ғүмер буйы илар, тип ҡурҡам. Әфәндем, һинең ҡанаттарың бар. Һин Белебейкаға тиклем осоп барып, унда минең һөйгәнемде таба алаһыңмы? Уны шунда уҡ таныясаҡһың – ул бик-бик матур. Уға минең яратыуымды һәм тиҙҙән ҡайтасағымды әйт. Мин мотлаҡ ҡайтырмын! Әфәндем, йәллә мине, Белебейкаға осоп барып кил![31]
Оторопев от такого напора, ангел осторожно кивнул:
– Яҡшы. Осоп барырмын. Ә уның исеме нисек?[32]
– Ильсия. Рәхмәт, Әфәнде…[33]
Сенька, забыв о боли, убрал руки от лица. Одну долгую минуту шуликун и ангел смотрели друг на друга, не отводя глаз. Наконец ангел сказал:
– Йүгер. Юҡһа, бөтөнләй янырһың…[34]
И Сенька побежал к складам. А уже к вечеру, в санчасти, весь обмазанный вонючей мазью от ожогов, он вдруг почувствовал – так почувствовал, как будто кто-то ему это сказал спокойно и уверенно – ангел уже передал Ильсие его слова. И она ответила. И скорей бы ударили морозы – на Белебейке ждёт не дождётся его невеста!
А через пару дней вышла отряду красных шуликунов новая директива: отправляться к Иркутску, где отчаянно огрызалась доживающая последние дни армия Колчака.
Погрузили отряд в телячьи вагоны, и тронулся состав на восток, коптя небо и распугивая придорожную живность пронзительным воем:
– Чу-у-у-чу-у-у!
– Угу-у-у-оу-у-у! – соглашался ветер.
– Хрррр-харррап! – клонились сосны.
– Ильсия-иль-сия! – звенели рельсы.
Первая встречная река была слишком великой – нескоро застынет ещё, рано… Вторая река подмерзала, радуя сердце Сеньки, а на третьей уже стоял лёд.
Здесь-то и должно было развернуться генеральное сражение, ради которого шуликуны покинули Москву.
Их построили рано поутру, когда звёзды ещё просвечивали сквозь пелену ноябрьского неба и река призывно белела в их холодном свете.
Слышалась артиллерийская канонада, ржали кони, бегали туда-сюда бойцы, разгоняя мрак. Отряд шуликунов стоял в засаде, готовясь ударить по вражеским силам с левого фланга и загнать их под огонь основных частей Пятой армии.
Сенька спиной чувствовал взгляд командира Бекериса – побежишь сейчас и получишь пулю промеж лопаток. Нет, надо ждать. Но ждать-то невмоготу – дрожит всё внутри от нетерпения! Стоит Сенька, ногами перебирает мелко, глазом косит в сторону реки.
Вот уже бледное солнце поднялось над полем боя, слепя нападающих. Колчаковцы, прижатые к сопкам, из последних сил пошли вперёд. Бекерис понял – пора – и поднял над головой наган.
До реки шагов сто, если мерить по-человечески. А шуликуну – все двести. Первые пятьдесят Сенька и не заметил, бежал вместе со всеми, кричал что-то матерное. А потом, когда Бекерис взял вправо, вонзаясь в редкие пока ряды противника, Сенька замолчал и дёрнул в другую сторону. Чуть не попал под копыта падающего коня, у самой земли встретился с его безумным фиолетовым глазом, перескочил через мёртвого уже всадника и побежал дальше. Сто шагов.
– Куда? Стой! Пристрелю! – ревел сзади Бекерис. Сенька пошёл зигзагами, уклоняясь от выстрелов в спину. Одна пуля проскочила, едва не задев ухо. Но вот Бекерис, отвлекшись на дезертира, пропустил удар саблей и упал. Восемьдесят шагов.
Бородатый мужик в шапке-колчаковке катается по земле, выплевывая кровь из простреленного лёгкого. Огромными ручищами бьёт по земле – шуликуна схватить пытается. Сенька ужом между лап выкрутился, подпрыгнул и дальше бежит. Пятьдесят шагов.
Шальной снаряд рванул рядом – сбился прицел у артиллериста. Сеньку взрывом подбросило, в воздухе перевернуло. Упал, встряхнул головой – вроде жив. Тридцать шагов!
Смели обречённые колчаковцы засадный отряд, побежали вдоль реки, достреливая, рубя, давя шуликунов. Двадцать шагов!
Хлоп!
Правду говорил Бекерис – нечего пуль бояться. Слышишь их – значит, мимо летят.
А самого главного ты всё равно не услышишь, потому что тишина наступит раньше боли. Сенька больше ничего не слышал. Даже когда по нему, вдавливая в прибрежную, ещё не застывшую до конца, податливую землю, побежали люди, он их не услышал. И когда по нему побежали другие люди, шашками загоняя первых на ломкий лёд, он тоже не услышал.
А потом всё закончилось. Сенька встал и, не чуя больше собственного веса, полетел вверх и в сторону, то ли к берегам Белебейки, то ли ещё дальше, к нестерпимому когда-то сиянию, ставшему вдруг холодным и безмятежным.
Смерть в Саксонии
– Я буду кормить три раза в день. Мясо дважды в неделю и по воскресеньям немного шнапса. За это я ожидаю от вас добросовестной работы и дисциплины. И никакого воровства! А теперь иди и передай это ему, – рыжеусый немец обернулся, поискав глазами Петро. Тот уныло брёл за нами сквозь метель, еле переставляя ноги. – Да, и скажи, чтобы шёл пободрее!
Вот так я стала переводчицей с немецкого на гуцульский…
Мы все познакомились чуть больше часа назад в Веркшуце[35], куда я, Смерть, пришла за Петро Филипповичем Ткачуком (3.10.1923–14.01.1942). Он должен был попытаться бежать из лагеря через малозаметную дырку в заборе и получить пулю в спину от охранника на вышке, но замешкался и был остановлен ещё в бараке комендантом герром Иоганном Риттом (20.02.1907–16.07.1964) и этим вот пожилым фермером герром Отто Краузе (11.02.1881–18.04.1945).
Герр Краузе оценил крепкие крестьянские плечи парня – годится! – и в личном деле Петро появился пробел на месте даты смерти. Через пару мгновений дата обновилась – 15.01.1942. Причём та же дата теперь стояла и в личном деле Краузе. Я пожала плечами, собираясь было покинуть их до завтра, но герр Краузе вдруг ткнул в меня пальцем:
– А почему он такой тощий? – спросил он коменданта. – Вы что их тут, не кормите?
Мне показалось нелепым поправлять его, указывая на свою принадлежность к женскому полу, и я просто промолчала. Комендант же, поднявшись на носочках, ласково похлопал меня по плечу:
– Зато смотри, какой высокий! И сильный, как бык! Из него выйдет хороший работник, я уверен.
Герр Краузе недоверчиво покачал головой. Он заглянул мне в лицо, будто силясь что-то прочесть там в пустых глазницах, и сказал:
– Ладно, пойдём со мной. Герр Ритт, этого я тоже забираю!
– Отлично! Давайте оформим все документы, и можете проходить в кассу.
И я пошла. Люди редко зовут меня к себе домой – почему бы не воспользоваться приглашением? Тем более что завтра мне всё равно надо прихватить этих двоих с фермы в трёх километрах отсюда.
Вообще-то я обычно не прихожу за людьми вот так, в бытовом понимании этого слова, а просто касаюсь человека мысленно в нужное время, в нужном месте и забираю его. Но иногда, бывает, и по старинке действую – в длинном плаще с капюшоном я все ещё
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
