сказала Мара, улыбаясь во весь рот.
1809 г., Париж, Франция.
— Печать острия находит тебя не сразу. Да и детский мозг просто не подготовлен к такому объему информации. Первые лет десять, а то и пятнадцать, ты живешь своей размеренной жизнью, выпавшей тебе, словно жребий. Конечно, ты можешь быть ей недоволен: родиться в обеспеченной семье, с любящими родителями — это как выиграть главный приз в лотерее. Как бы там ни было, ты живешь, строишь планы, видя во снах странные образы, обрывки непонятных воспоминаний, принимая их за буйные ночные фантазии, ища толкование в очередном соннике. Но однажды, печати прошлых перерождений, поставленные острием, начинают находить тебя. По мере их приближения и слияния с твоей душой тебя постепенно ошарашивает ворохом бесконечных воспоминаний о твоих прошлых перерождениях. И ты понимаешь, что не будет прежней спокойной жизни, не будет покорности судьбе и мирного течения твоего времени. Кем бы ты ни был: пастухом в Исландии, крепостным крестьянином в Российской империи, чернокожим рабом, которого переправляют через океан в Новый Свет, аристократом в собственном графстве или рыцарем Круглого стола — твой дальнейший план жизни требует перестройки. Теперь, отныне и навсегда, ты должен сражаться с темными силами, с опасными сущностями, и с двоедушцами, возомнившими себя древними Богами…
— Например, с Зевсом? Я люблю греческую мифологию, — сказал мальчик, с жадным вниманием впитывая каждое слово, сказанное Марко, молодым преподавателем живописи, приехавшим из Италии несколько лет назад и теперь вальяжно сидевшим прямо на рабочем столе.
— Да, в том числе и с Зевсом, — преподаватель одобрительно кивнул.
— Но ведь Боги не плохие, в большинстве случаев они…
— …Поработили людей и подчинили их своей воле. Боги или демоны. Суть одна. Только Боги — это занявшие первые места, а демоны — проигравшие эту битву за внимание людей.
— Очень интересно, профессор, — саркастично сказала юная девушка, входя в комнату с кипой книг, — спасибо за эту познавательную лекцию, напомните, пожалуйста, какой предмет вы у нас преподаете? Демонологию? Душеведение?
— Да бросьте. Я лишь пытаюсь быть с вами откровенным. Вы сами меня об этом попросили, — отмахнулся учитель живописи.
— Робер лишь спросил, зачем вы так много читаете книг о древней культуре? А вы начали набивать его молодую голову всякой антирелигиозной чушью и сказками о неких сражателях, что борются с богами. Отцу это очень не понравится, — она подошла к Марко и выложила перед ним стопку книг из отцовской библиотеки.
Учитель взял одну из них, настолько старую, что она была обмотана нитью, удерживающей выпадающие страницы. Развязав узел, он раскрыл ее.
— Вот в этой книге как раз упоминается о разных керах*, темных душах. Возможно, в убийстве некоторых я даже принимал участие, — добавил он.
— Значит, вы тоже сражатель? — у мальчика заблестели глаза.
Девушка бросила на брата укоризненный взгляд.
— Скорее, просто обладающий печатями, — с улыбкой ответил Марко. Увидев осуждающий взгляд Эдит, сестры Робера, он дополнил:
— В конце концов, если это не правда, то как бы я мог так блистательно писать ваши работы по истории? — сказал преподаватель живописи.
— Здесь я бы с вами поспорила, — ответила девушка, — профессор Лефевр с вами явно не согласится.
— Ну, еще бы, ведь не он, а я присутствовал при сожжении Орлеанской девы.
— Зачем же вы тогда даёте нам уроки живописи. Идите работать в Академию. Отцу как раз нужны грамотные историки.
— Я преподаю живопись, потому что в вашем доме требовался учитель живописи, — загадочно произнес Марко.
— Тогда и давайте нам уроки живописи, а не рассказывайте сказки, — нахмурилась девушка.
— Заткнись, Эдит! — крикнул мальчик, — ты такая скучная! Может, он мне рассказывает об этом, потому что я тоже сражатель, просто мой мозг еще не созрел для принятия печатей!
— Боюсь, Робер, твой мозг никогда не созреет, — ответила Эдит.
Мальчик проигнорировал это оскорбление и вновь обратился к обожаемому преподавателю:
— А как выглядят печати? Вдруг я их не увижу… и они пройдут мимо!
Марко улыбнулся:
— Для тех, кто их видит, они представляют собой тень, гуляющую саму по себе. Одна жизнь — одна тень. Не переживай, если печати поставлены, то рано или поздно они сами найдут тебя, — сказал он.
— Какая же чушь! — закатила глаза Эдит.
Их разговор закончил раздавшийся в коридоре сдавленный кашель. Следом за кашлем, в дверях показался пожилой мужчина. Тяжело дыша, он с трудом передвигался, переваливаясь с ноги на ногу и опираясь на толстую трость.
— Папа! — воскликнула Эдит. Марко сразу же спрыгнул со стола и взял первую попавшуюся книгу из окружавших мальчика.
— Мне сказали, у нас гость, — произнес вошедший, даже не взглянув на дочь. — Я поспешил в кабинет, и наконец, могу воочию встретиться с наделавшим так много шума в моем доме, преподавателем живописи.
— Я тоже очень рад нашей встречи. Вы часто находитесь в разъездах, как я заметил, — сказал Марко, протягивая ему руку.
— А я заметил, что вы даже не пытаетесь изображать уроки живописи…, — сказал мужчина, указывая взглядом на перевернутую вверх ногами книгу в руках молодого учителя.
Затем он обернулся к детям:
— Эдит, Робер, вы свободны. Я хотел бы потолковать с вашим преподавателем наедине.
Марко тоже бросил взгляд на мальчика. И на секунду ему показалось, что вместо десятилетнего ребенка на него смотрела взрослая румынская женщина, со строгим, укоряющим взглядом, но доброй улыбкой.
— Ну, папа! — Робер был явно не доволен, но увидев сдвинутые тяжелые брови отца, подчинился и пошел вслед за сестрой.
Уходя, мальчик показал Марко язык и скрылся из комнаты, закрыв за собой дверь.
Они остались вдвоем.
— А теперь, прошу вас, скажите, что вы просто обычный мошенник, который решил охмурить мою глупую дочь и сбежать со всем имуществом моей маменьки, — умоляюще произнес вошедший.
— Боюсь, вы знаете, что это не так, профессор, — ответил Марко.
— Следовательно, мои самые ужасные опасения подтвердились…
Профессор медленно подошел к столу, где недавно сидел его младший сын, и водрузился на его место, отодвигая от себя книги. Затем поднял голову и глядя прямо в глаза Марко произнес:
— Ну, здравствуй, Эния.
— И я рад видеть вас… профессор Филипп Мартинес. Так, кажется, вас зовут сейчас. Или вам больше нравится Филин, на старый лад?
— Ну и зачем вы преследуете меня? — вместо ответа спросил профессор Мартинес.
Если бы в этот момент Марко, он же Эния, пил бы чай, он бы поперхнулся.
— Простите? Это я преследую вас? Вам прекрасно известно, что Робер — это душа, которую я ищу каждое свое перерождение! А вы… мало того, что перестали выходить на связь и оставлять мне послания, просто похитили эту душу и
