Я все еще задаюсь вопросом о любовнице Шада, ведь даже Энн сомневалась, что у него в Лондоне было время завести подружку. Так что я решаю спросить Джорджа, который умеет произвести впечатление светского человека. Кроме того, и Бирсфорд, который следом за нами встает в пару с Энн, может знать.
— Джордж, ты на днях упоминал… — Брат наступает мне на ногу и поворачивает не в ту сторону. — Осторожней! Ты сказал мне, что Шад ищет любовницу.
— Я? Ах да, он присматривался к актрисам. Не волнуйся, сестра, все это делают.
— Да?
— Конечно.
Я хватаю его за рукав, чтобы предотвратить дальнейшие ошибки в танце.
— Направо, Джордж. Что ты знаешь о миссис Перкинс?
— О ком?
— Миссис Перкинс, не помню ее имени. Она куртизанка.
— А, Дженни Перкинс.
Мы разнимаем руки и расходимся, чтобы пропустить Бирсфорда и Энн, затем поворачиваемся и продолжаем танец.
— Да, Дженни Перкинс… Осторожней, Бирсфорд, вы должны повернуться вокруг меня. — Я подталкиваю его в нужную позицию, Энн хихикает. Что не так с этими мужчинами? Уроков танцев у них было не меньше, чем у нас, но они превращаются в таких болванов, когда танцуют.
Брат останавливается, чтобы подумать, поскольку может делать два дела разом, только если они имеют грубую природу (чесаться и рыгать, например). Его неподвижность создает проблемы, поскольку мы теперь должны взяться за руки с Энн и Бирсфордом. Кто-то налетает на Джорджа, мы извиняемся.
Бирсфорд берет мою руку.
— Леди Шад, я должен поговорить с вами, — бормочет он. — Не сейчас. После танца.
— Но…
Брат, взяв меня за другую руку, тянет в сторону.
— Шшш!
— Что? Почему?
— Как Шад? — продолжает мой брат с мужским тактом. — По словам Бирсфорда, он чертовски злой.
— Он очень болен, но родственники настояли, чтобы я вышла сегодня вечером. Шад тоже думал, что мне следует пойти. — К своей досаде, я оправдываюсь.
— Правильно, наслаждайся, пока не забеременела. — Мой лишенный деликатности братец снова наступает мне на ногу. — Извини, Лотти. Мы держали пари, кто забеременеет раньше, ты или леди Энн.
— Кто это «мы»?
— О, все. Все в клубе. Отличный спор, скажу я тебе. Я поставил на тебя, хотя ты вышла замуж позже Энн. У тебя зад шире. Ты создана для этого.
— Веди себя прилично.
— Кроме того, есть сведения, что у Шада…
Я прерываю его. Узнав правду о Джоне и Эмилии, я не хочу слышать вульгарности относительно их происхождения, разговор неожиданно для меня самой заставляет меня защищать Шада и детей.
— Джордж, посмотри на танцовщицу на канате. На ней трико!
Естественно, Джордж поворачивается и отвлекается от темы, потом он все время поглядывает через плечо и становится еще более неуклюжим в танце.
Время от времени я ловлю на себе пристальный взгляд Бирсфорда, он тоже танцует плачевно, наступая на ноги Энн, натыкаясь на других и экспансивно извиняясь, что только ухудшает положение. Его, как и моего брата, крайне заинтересовала канатная плясунья, которая с таким же успехом могла выступать голой, настолько обтягивает ее костюм.
— Она толстая! — обиженно говорит Энн.
— Мужчины, кажется, не против, — возражаю я. Танцовщица со скромной улыбкой садится на канате на шпагат. — Кроме того, разве ты могла бы так сделать?
— Нет, конечно. Она определенно имеет преимущество, — бормочет Энн.
Танец заканчивается, мы приседаем в реверансе, мужчины кланяются и сосредотачивают внимание на толстой женщине на канате.
Все, за исключением Бирсфорда, который направляется ко мне.
— На минуточку, леди Шад.
— Конечно. — Я ожидаю, что мы сядем за стол, но он тянет меня в сторону.
— Давайте прогуляемся. — Он уводит меня по гравийной дорожке.
— Что-то не так? — Я боюсь, что он может спросить у меня совета относительно проблем его брачного ложа.
— Да. О чем, черт возьми, вы думали, когда разговаривали о миссис Перкинс на глазах у моей жены?
— Но… — Я вспоминаю, что сказал или, скорее, подразумевал Шад. Она не его любовница. — Сэр, она ваша любовница?
— Шшш! — Бирсфорд виновато оглядывается, словно Энн шпионит за нами. — Была, мэм, но теперь это в прошлом. Однако Энн такое деликатное создание… уверен, что вы понимаете.
— Энн деликатное создание? А как насчет меня, сэр? Эта женщина явилась в наш дом требовать платы на следующее утро после нашей свадьбы!
Остановившись, Бирсфорд чешет затылок. После общения с больным Шадом у меня на языке вертится «Не чешись!», но я сдерживаюсь.
— Вы хотите сказать, — в замешательстве говорит он, — что считали ее любовницей Шада?
— А что еще я могла думать, сэр? Почему она обратилась за причитающимися ей деньгами к Шаду?
Бирсфорд пожимает плечами с ребяческой улыбкой, которая, полагаю, помогла ему выбраться невредимым из многих неприятностей.
— Видите ли, мэм, я попросил Шада уладить дело, когда мы с Энн уедем из Лондона. Он, должно быть, забыл. Кроме того, он мог сказать вам. Ума не приложу, почему он этого не сделал.
Я склонна согласиться с Бирсфордом. Действительно, это избавило бы нас от многих неприятностей.
— Не думаю, что вы можете винить в этом Шада. Возможно, он молчал из-за преданности вам.
У Бирсфорда есть досадная особенность сохранять мальчишескую улыбку и беззаботность.
— Осмелюсь сказать, он полагал, что вы можете проболтаться Энн, поскольку вас водой не разольешь. Теперь я припоминаю, что действительно просил его быть осторожным или что-то в этом роде.
— Мы с Энн подруги, сэр, но это не значит, что я стану делиться с ней информацией, которая причинит ей боль. И мы с ней не просим друг друга делать друг за друга грязную работу. Но стоит Энн только намекнуть, и я брошусь ей на помощь.
— Я оказал несколько услуг Шаду, — говорит Бирсфорд.
— Да уж. — Я не хочу слышать, какого рода были эти услуги. — Какой вы хороший друг, милорд. Полаю, вы помогаете ему в поисках любовницы?
— Вы ошибаетесь, мадам. — Это сказано с таким презрением, что я уверена, Бирсфорд лжет.
И полагаю, что об этом Энн тоже не хотела бы слышать.
Повернувшись, он кладет ладонь на мою руку. Мы выходим за пределы многолюдной, хорошо освещенной площади. Приглушенные голоса, движения по сторонам тропы, шелест кустов свидетельствуют о беззаконных интрижках.
— Уверен, вы не собираетесь угрожать мне, мэм. Будем считать это недоразумением, хорошо?
