алмазах — раз. Развелась с Сергеем, который во всём признался, — два. Постоянно пекла торты на заказ для старухи из леса, милой Марьи Степановны — три.
И вообще, за двенадцать месяцев произошло столько всего — Оксана не успевала отмечать перемены.
В прошлом августе она, пытаясь отвлечься, полетела в Тулузу на кондитерский мастер-класс. И умудрилась склеиться с коллегой-французом. Как половинки macarons, над которыми они трудились. Пьер, худощавый блондин под сорок, отлично говорил по-русски и немедленно прилетел за зеленоглазой déesse в Россию.
А Ленка и Егор вплотную занялись открытием сети кофеен. И очень обрадовались, что могут включить в меню изысканные десерты от профессионалов.
Работа вперемешку с любовью так закружила Оксану, что она не заметила главного. В ноябре джинсы начали сильно жать жали в талии, а еда стала плохо усваиваться.
— Mon surce d’orge, сделай это! — Пьер смущённо протянул ей как-то утром тест на беременность.
— Да не может быть, — ленилась вылезать из кровати Оксана.
— Спорим на бутылку «Мoet & Chandon»?
— Замётано.
— Что?
— Потом объясню.
Оксана-таки побежала в ванную. Через несколько минут её слёзы и дрожащие ладони доказали победу француза…
— Мать, ты тут?
Ленка накрыла стол, пока подруга окуналась в воспоминания.
— Да! Давай скорее есть.
Оксана тяжело опустилась на диван и стала массировать затёкшие ступни. Со дня на день ожидались роды. Поэтому на сегодня и назначили трезвый мини-девичник. В пижамах и тапках, без наворотов. Расписаться Ленка и Егор решили первого августа. Сама Оксана с января носила фамилию Дюбуа.
— Ну, за прощание со свободой! — чокнулись они компотом и засмеялись.
А через час ехали на такси в роддом. Пьер и Егор мчались туда же из кофейни.
Ровно в купальскую полночь на свет появилась девочка. Здоровая и темноволосая. С родимым пятнышком на бедре. Очертаниями оно походило на листок папоротника. «Не иначе Аксинья и Ксений постарались», — успела подумать Оксана и провалилась в сладкую дремоту.
Начиналась новая глава жизни.
Страница автора в ВК
https://vk.com/po_tanina
Живые сказки
Жанна Ди
Это случилось одним зимним вечером в небольшой деревушке, где всего с десяток домов. Все уже спали, в окнах не увидеть свечей — словно и не было жителей здесь совсем. Тишина, темнота, только в самой дальней, стоящей на отшибе хижине сон не смог накинуть свои сети и кружил всё ветром. Кружил, чтобы исправить промах.
— Нэнэ, а расскажи легенду. Ну расскажи! — брат с сестрой тормошили старушку, бегая вокруг неё, вместо того чтобы в кровать улечься да шерстяным одеялом с головой укрыться.
За окном стужа, ветер воет, дом хлипкий потряхивает. Но детям не страшно, ведь с ними бабуля, которая спицами сплетает защиту — и для дома, и для сна, и для родителей, которые где-то там, в большом мире, но они обязательно скоро вернутся, ведь здесь их любят и ждут. А пока…
— Хорошо. Только слушайте внимательно. В истории будет урок.
Старушка обвела подслеповатыми глазами комнату и прошептала еле слышно:
— Скрежет судьбы пробирается в щели. Слышите? Она рядом. Она принесла дар, вот только будете ли вы ему искренне рады?
— Нэнэ, мы же легенду просили, — скуксилась черноокая Мали.
— Не перебивай, — шикнул на сестру старший Дин.
А бабушка закрыла глаза, замычала мелодию и вплела в неё постепенно слова.
***
Солнце опускается всё ниже за горизонт, его блики жёлтыми пятнами прыгают по спокойной воде широкой реки да заигрывают с мелкой рыбёшкой. На обрывистом берегу стоит человек. Глаза закрыты, дыхание спокойное. Его тёмно-синий балахон трепещется от лёгкого бриза, края одежды влажные, линия от воды напоминает горную гряду, которая заставляет реку лететь вниз, в пучину, и разбиваться на холодные брызги.
Человек не шевелится. Он ждёт. Вот только звуки сторонние отвлекают, и он нет-нет да подёргивает плечами.
За его спиной высоченная стена из металла. Она потрескивает, остывает после дневной жары. Как и суета людская с той стороны. Уже не так громко, но всё же можно услышать, как что-то постукивает, скрежещет, шипит, булькает, смешивается с людским гомоном. Но с каждым ударом сердца, человек замечает: ночь набирает силу, жизнь в городе затихает.
Человек сгибает руку и смотрит, как по рукаву балахона ползёт ящерка, она обвивает хвостом его локоть и падает головой вниз. Раскачивается, как лист дерева на ветру, издавая ритмичные звуки.
Тыц-туц, тыц-туц.
Дыхание человека меняется, подстраивается под ритм ящерки.
Вдох-тыц, выдох-туц, вдох-тыц, выдох-туц.
Из воды выпрыгивает большая рыбина. Плюх! Круги на воде разбегаются. Человек делает шаг к обрыву. Ящерка замирает.
Вот сейчас. Сейчас оно произойдёт…
***
Захлопали ставни. Ветер завыл, заскрёбся по стенам, застучал в дверь невидимым кулаком.
Брат с сестрой забираются с ногами на кровать, прижимаются друг к другу, накрывшись с головой одеялом, и смотрят на бабушку сквозь узкую щелку. Та замирает. Не моргает, не дышит.
— Чу! Кто там? — оглядывается она и машет рукой детворе: — А ну, скройтесь.
Бабушка встаёт с кресла, к окну подходит, смотрит всё туда, смотрит. Но видит ли что-то?
— Нэнэ, что там? — осмеливается спросить малышка Мали.
— Тссс, не отвлекай!
Дин пихает плечом сестру и пробует подглядеть — что же за окном происходит. Но стоит высунуть только нос из-под одеяла, как тут же бабушка оказывается рядом. Как успевает так быстро перемещаться?
— Чу! Разбулгарились! — ворчит она. — Время позднее. Ночь вон скребётся уже, забрать к себе хочет.
Дин прячется под одеяло так резко, что локтем задевает сестру. Между ними начинается перебранка, а бабушка гладит их поверху, успокаивает напевом: без слов, только мелодия. И дети, слушая ее, затихают.
Дин снова выглядывает:
— Нэнэ, а историю нам доскажешь?
— Что ж с вами делать-то, раз спать не хотите.
Возвращается в кресло, берёт в руки спицы и в такт их стуку сплетает слова:
— Вечером то было иль ранним утром, кто ж разберёт, когда смотришь, смотришь, а разглядеть ничего не могёшь… Человек шагает к воде, замирает, прислушивается, и ящерка его затихает, натягивается, что та леска. Удержать готова хозяина, чуть лишка наклонится человек в балахоне — она дёрнет назад, подсечёт, как рыбку, потянет да вернёт из далей чужих.
— Куда человек тот направляется? — шепчет малышка Мали, натянув одеяло, словно косынку.
— Кто ж его знает? — напевает старушка. — Сердцем он слушает, сам не ведает, куда оно тянет. Достаёт человек бинокль, к глазам прикладает. Не дышит сначала, а потом как завоет, ну точно волк.
— А что? Что он там видит? — вклинивается Дин.
— Чу, — пальцем указательным бабушка машет
