малахольная пойдет спасать подружку. Что ж ты, сучка, обо мне так не волновалась? Резало сознание, что я для нее ничего не значу. За подружкой побежала, а на меня забила… Злость скручивала кишки.
Все беды от баб! Сколько раз я представлял, как наказываю ее. Ставлю на колени. Чтобы тряслась от страха и жалобно скулила… а потом. Сам не знал, что потом. Больше боли в глазах потом. Чтобы умылась слезами. И что, в итоге? — кошусь на источник кружащего башку запаха. Страха в ней — ноль! Только, мать его, жалость ко мне. Нахера мне ее жалость?! Бесит, сука.
Беременна она! Приехали, блядь! И тут я понимаю, что ничего не могу. Не потому что она брюхатая. Все не то! Я потерял ее насовсем. Не моя она и никогда не была.
А вот и архангелы подъехали! Нас отцепляют от других машин почти вкруговую. Маски шоу! СОБРовцы выскакивают из автомобиля и направляют оружие на меня.
— Выйти из машины! Руки за голову!
Выдыхаю и открываю дверь со своей стороны.
— Не высовывайся, — кидаю Ритке.
Меня скручивают и кладут мордой на капот. Повернув голову вижу глаза полные ужаса. Я ведь хотел это увидеть! Получите, распишитесь.
— Это брат мой! — начинает орать Ритка и выскакивает из машины. — Брат мой! Не трогайте его!
Ритка пытается вцепиться в бойца, который меня держит. Ее пробуют оттащить. Блондинка продолжает орать, чтобы меня отпустили. Выкручивается ужом. Лупит кулачками. Двинула ногой собровцу в колено, тот от неожиданности отбросил ее от себя. Ритка падает на асфальт. Волосы разметались. До моих ушей доносится стон. Это последнее, что помню из фоновых звуков. В голове что-то щелкнуло. Я рычал и рвался к ней, раскидывая все на своем пути. Дотянулся. Сжал хрупкое тело и прижал к себе. Хлопок. Даже боли не почувствовал. Только дикий страх в ее глазах… за меня.
— Мелкая…, - выдыхаю ей в губы.
РИТА.
Матвей начинает заваливается, как-то глупо улыбаясь. Ужас током прошибает все тело.
— Нет, нет, нет, — шепчу, хватаясь за его голову.
Меня отрывают сильные руки, которые я узнаю не глядя. Не отвожу взгляда от Матвея. Серые глаза закрываются. Брат лежит на дороге. Его переворачивают, подхватывают за подмышки и волокут в сторону… Муж разворачивает и впечатывает в свою грудь.
— Помоги, спаси его! Пожалуйста, спаси его! — меня трясет. Хватаюсь за отворот пиджака и поднимаю глаза. Янтарь жгет. Слышу скрежет его зубов.
— Его увезут в больницу. Жить будет, — обещает Савелий. — Я с тобой поседею, честное слово! — утыкается носом в волосы.
Верю ему. Жмусь ближе. Савелий пытается оградить меня от приехавшего оперативника. Начинаю порыкивать, что готова дать показания…
— Так вы, девушки, утверждаете, что никакого похищения не было? — следователь снова завел волынку.
— Мы все объяснили в письменном виде, — устало талдычу одно и то же.
Шатрова согласно кивает и откровенно зевает, поглядывая на входную дверь. Мы все устали.
— Это была шутка, — вяло поддакивает Танька.
Как оказалось, Таньку Матвей сфотографировал и тут же выпнул восвояси. Шатрова, обидевшись на такое поведение "любови всей своей жизни", забилась дома, отревев все глаза. В это время, дом Королевых просто вывернули наизнанку в поисках "заложницы"…
Мой живот жалобно заурчал, требуя пищи.
— Вы морите голодом беременную женщину, — начинаю наезжать и опускаю руку на животик.
Танька открыла рот и снова захлопнула. Фыркнув: "Я опять узнаю в последнюю очередь".
— Здесь распишитесь, — подвигает нам протокол допроса, гражданин начальник.
Я прочитала сначала свой протокол, затем Танькин и кивнув ей, что можно заверить подписью, вернула следователю.
Злые, растрепанные и ужасно голодные, мы сели в машину, которую выслал за нами Савелий.
— Вези кормить! — даю указание водителю.
72. Рыбка моя
— Ты почему не хочешь на выпускной? — возмущается Танька. — Муж не пускает?
Я поморщилась. Дайте мне аттестат уже и я пойду отсюда. Трехмесячный животик еще не так был виден, но шевеление ребенка я уже ощущала. Вспомнила, как это было первый раз. Проснулась ночью, в туалет. Частые позывы — обычная вещь для беременных. На что это похоже? Во мне, будто рыбка завелась. Непередаваемое ощущение! Легкие касания… Начинаю тормошить Савелия.
— Что! Что случилось? — соскочил, как ошпаренный, готовый отразить любое нападение.
— Шевелится, — беру его руку и кладу на животик.
— Да? — хрипит и смотрит мне в глаза.
Малыш затих. Мы почти не дышали. Сквозь тонкую ткань ночнушки меня пробивало тепло от руки мужа. И маленькая рыбка снова зашевелилась. Удивление. Восторг читаю в его глазах. В душе расцветают цветы. Маленькая "рыбка" бьется в руку своего отца. Мы тянемся к друг другу в объятья. Где-то в груди тянет от переполняющих чувств. Я всхлипываю.
— Девочка моя, солнышко мое ясное, — гладит по спине.
Поглаживания становятся все настойчивее и разрастаются до нижних округлостей. Символ нежных чувств уже упирается мне в живот. Сама пищу и лезу навстречу…
— Ритааа! — возвращает к реальности голос Шатровой.
— А?! — сглатываю слюну, которая чуть не потекла от воспоминаний. И ворчу на подругу, чтобы отстала с выпускным.
После занятий, решаю поехать к Савелию, в офис, без предупреждения, сюрприз сделать. В лифте поправляю растрепавшиеся волосы. Услышав "дзинь" открываемой двери, шагнула на нужный этаж. На меня несется девица, размазывая слезы по щекам.
— Эй, ты чего? — офигеваю, когда она меня отталкивает, чтобы дотянуться до кнопки-вызова лифта.
— Обидел кто-то? — решаю выяснить причину этих слез, ведь бежала она из приемной Нестерова.
— Гад такой! — решила излить обиду заплаканная.
— Кто у нас гад? — уточняю.
— Нестеров, конечно! — фыркает мадама. — Я к нему со всей душой! — выпячивает грудь четвертого размера.
— А он не оценил душевные порывы? — сдерживаю улыбку.
— Говорит, что жена у него, любимая…, - машет руками. Ее явно не останавливает наличие жены.
— Глафира! — слышу ор своего ненаглядного и мы с "душевной" поворачиваем головы на звук. — Уволь, как ее там… эту, которая сейчас была!
— За что, Савелий Николаевич? — слышен вопрос секретаря.
— Нехрен, тут сиськами трясти! — слышна резолюция причины увольнения.
Ты ж моя лапа! — потянуло его увидеть. На скулящую дамочку уже не обращала внимания. Глафира увидев меня, набрала воздух в легкие. Я прижала указательный палец к губам: "молчи". Осторожно открываю двери и просачиваюсь внутрь. Савелий стоит "руки в брюки" и пялится в окно. Потом резко разворачивается. По лицу понимаю, что еще спиной почувствовал меня.
— Ты бы предупредила, малыш, — голос становится мягким и отдает вибрацией в мое сердце.
— Пойдем кушать, — опускаю руку на животик, что мы уже голодные.
— Что сегодня желаете? — оказывается рядом. Одной рукой приобнял за талию, а
