сквозь меня.
От его взгляда становится еще более неловко. Мерзко даже. Вот так, из-за какой-то глупости мы начинаем друг от друга отдаляться.
– Ладно, вызову такси, – поджимаю губы и жду от него хоть какой-то реакции.
Ну скажи же что-нибудь. В крайнем случае накричи. Но нет. Андрей просто кивает.
Кивает и достает телефон, по щелчку меняя общение со мной на куда сейчас более интересный виртуальный мир.
Аккуратно закрываю за собой дверь, а сама жду, что он догонит, остановит, не знаю…
Мне кажется, я уже привыкла, что он удержит. Ни за что не отпустит просто так… Но, увы, не сегодня.
Спускаюсь по узким ступенькам, бегло осматривая территорию перед входом в клуб. Ищу машину с номером, что указан в приложении.
За рулем милая девушка. В нашем городе водитель такси женщина – редкость.
– Мы можем заехать в круглосуточный магазин? По пути будет один.
– Конечно.
– Спасибо.
Перед глазами проплывают ночные пейзажи, а внутри все туже стягивается узел из отчаяния и полного непонимания, что же мне делать дальше.
На кассе пробиваю коробку шоколадных конфет и пакетированный малиновый сок. Ссора с Андреем более чем веский повод заесть все свои переживания.
Когда снова опускаюсь на сиденье такси, ловлю себя на мысли, что нужно вернуться. Вернуться и попытаться снова с ним поговорить. Спокойно, без упреков. Но переломить разбушевавшуюся гордость сложно. Уйти, хлопнув дверью, или просто трусливо сбежать, как это сделала я, – вариант более простой.
Прилипаю щекой к прохладному окошку. Несколько раз проверяю телефон. В такси, на ступеньках подъезда, когда поднимаюсь в квартиру, в своей комнате…
Но телефон пуст. Ни сообщений, ни звонков на него не поступало.
Пока умываюсь, не слышу мамины шаги, поэтому ее отражение, появившееся в зеркале, пугает до чертиков. Я даже щетку роняю.
Мама улыбается. Видимо, пока не в курсе, что я послала Синицына. Хотя, может быть, Максим окажется действительно нормальным парнем и она никогда не узнает о произошедшем у клуба.
– Как погуляли?
– Хорошо, – снимаю маленькое полотенце с крючка.
– А по лицу и не скажешь, – мама кривит губы.
– Наверное, потому, что прогулки с парнем, который мне не нравится, не то, чем бы я хотела заниматься субботним вечером.
– Прекрати огрызаться. Я тебе не враг.
– Ты правда хочешь продать квартиру?
– Да. Еще в среду звонила Феде, спрашивала, можно ли у них приобрети что-то нормальное за наши деньги.
Дядя Федя – мамин родной брат. Живет с семьей на юге с момента распределения после военного училища.
– И?
– Не в самом городе, конечно, но там много прилегающих поселков. Можно даже домик небольшой купить. И море недалеко. Красота.
– Ага. Ты, знаешь, я много думала и… Может быть, мне в Москву перевод оформить?
– Это зачем? – мамино приподнятое настроение влет становится угрюмым.
– Перспективы. Можно найти хорошую подработку по специальности, набраться опыта. После получения диплома будет легче устроиться…
– Не придумывай. Мы, значит, на одном конце страны жить будем, а ты – на другом? Так получается? Что это за семья такая?
– А Алину ты тоже с собой потащишь?
– У нее муж есть. Своя семья. А ты пока…
– Значит, я тоже выйду замуж, – улыбаюсь.
– Уж не за Андрея ли Панкратова? – язвит в ответ.
– А почему нет?
– Хватит! Прекрати уже эти разговоры. Не смешно.
– Ты первая начала, – бросаю полотенце на стиральную машинку.
– Вот что ты в него вцепилась?
– Нет, мама, это ты в него вцепилась. И долбишь меня, долбишь. Сколько можно?
– Ты хотя бы понимаешь, что тебя с ним ждет? Яхты и самолеты, думаешь? Нет, слезы и страдания!
– Да с чего вдруг?
– Иди спать.
– Нет, мама, ты мне скажешь. Сейчас. Что не так?! А если не скажешь, я… я уйду из дома, к Андрею!
Шах и мат. Назад пути нет и не будет. Я сама не понимаю, как вообще могла это сказать. Но видимо вечер получился настолько «веселым» что мое самообладание, вышло из-под контроля.
Мамина рука, что вздымалась в воздух, падает. Она смотрит на меня с печальной улыбкой на губах. В глазах сожаление. Там тоска. Сгущающаяся черным облаком грусть.
– Ты такая красивая, Еся… Такая ты у меня красивая. Пойдем на кухню. Разговор будет не быстрым.
Киваю, шагая следом.
Мама отодвигает стул, присаживается. Упирается локтями в стол. Правым кулаком подпирает подбородок.
– Твоя бабушка была поваром. Хорошим. Ее стряпней обедала и ужинала вся местная номенклатура. А дед Андрея был первым секретарем горкома. Я тогда только школу закончила и готовилась к поступлению в медицинский. Было такое жаркое лето. Мы с Володей случайно познакомились. Оксанка его на свой день рождения пригласила.
– Оксанка?
– Мать Андрея.
– Ты ее знаешь?
– Мы в одном классе с ней учились. Вместе в Москву поступать хотели…
– С Оксаной Николаевной? – моя челюсть отвисает. Все, что мама мне сейчас говорит, просто не укладывается в голове.
Но она будто не слышит. Продолжает:
– Это было странно, встретились… влюбились, — проводит пальцем по бардовой скатерти. — Ну вот так как-то. Неожиданно. Два года повстречались. Я в Москву поступила, он тоже. Думали, что поженимся, — ее губ касается улыбка, совсем чуть-чуть. Буквально ан миг. — Ну или так думала только я. Не знаю. Не думала, честно говоря. Как бы там не было, его отец не мог допустить, чтобы сын - да с дочерью поварихи. Не знаю, что там было в итоге, но Вова его послушал. Женился на Оксанке, у нее отец – полковник.
Мама бросает взгляд в окно, поднимается со стула и задергивает шторы.
— Я тогда сессию провалила, потом еще одну, отчислили. Пришлось вернуться домой. Полгода на рынке работала, осенью в местное училище на медсестру пошла. А все равно всю жизнь санитаркой проработала, отец Володи постарался. Мать уволили, отца посадили. Потом девяностые, папашу твоего встретила, мы с мамой на одной картошке жили, а он… Были у него деньги. Ясно, какие, конечно, но выживать же нужно было. Да и Алинкой я сразу забеременела. Деваться было уже некуда. Поэтому, хорошо подумай Еся, прежде чем устраивать со всеми войну!
Мама больше ничего не говорит, а у меня мир вверх тормашками переворачивается. Я сижу, смотрю на нее и не могу поверить в то,
