убить Криса.
Дедушка улыбнулся.
— Это самый простой путь. Однако даже его смерть может не остановить пророчество, потому что, как только начнутся предзнаменования, последней битвы не избежать. И прежде чем ты спросишь, считается, что будет семь признаков приближения апокалипсиса. Однако, что это за знаки, зависит от интерпретации. — Дедушка пожал плечами. — Единственное, в чём все согласны — будут претенденты. Так что Кристофер, хотя и выдаёт себя за Сына Погибели, на самом деле может быть одним из знамений, возвещающих о пришествии истинного Антихриста.
— Но что, если он действительно тот, за кого себя выдаёт? Разве мы не должны быть добры с ним? — Изобель всё ещё не могла избавиться от сожаления, которое испытывала из-за того, как они расстались. — Ты же говоришь о судьбе мира. Судьбе нашей семьи. — Что, учитывая всё зло, действительно должно склонить чашу весов в определённую сторону. Она сомневалась, что на Небесах найдётся для них подходящее местечко.
— Будущее семьи обеспечено. Тебе не нужно беспокоиться об этом. Как только Эванджелина выйдет замуж, мы найдём и тебе подходящего мужа, тем самым ещё больше укрепим наше правление в возможном наступлении нового мирового порядка.
— Я не собираюсь выходить, нахрен, замуж. — Эва не стеснялась в выражениях.
— Ты будешь делать то, что тебе скажут. Целомудренная дочь этого дома была обещана, а я человек слова. Ты выйдешь замуж…
— Насчёт целомудрия… — Эва пошаркала пальцами ног. Она ещё не вернула привычный облик и выглядела моложе и невиннее, чем обычно.
— Ты хочешь что-то сказать? — Дедушка посмотрел на Эву напряжённым взглядом, который пугал, особенно потому, что любой в комнате мог почувствовать, текущую от него, силу. Что всегда плохой знак. Неужели дедушка действительно набросится на свою семью?
Изобель заметила, что её мать заламывает руки и бормочет что-то себе под нос, готовя заклинание.
Изобель хотелось крикнуть: «Остановись!» И все же знала, что правда должна выйти наружу.
Эва высоко подняла подбородок и с гордостью посмотрела дедушке прямо в глаза.
— Я не целомудренна.
Воцарилась абсолютная тишина, но запах озона усилился.
— Что ты сказала? — спросил дедушка тихо и очень размеренно, но Изобель видела, как в его глазах закипает ярость.
— Я сказала, что я не девственница. На самом деле, я только что рассталась с парнем, у которого хватило наглости назвать меня злой.
— Невозможно. Я думал, ты наложила на неё заклятие целомудрия? — Он перевёл взгляд на мать. И та пожала плечами
— Я наложила, но Эванджелина — сильная колдунья. Должно быть, она его сняла.
— Я сняла его, как только вышла из этого дома. — Эва ухмыльнулась. — Так что, думаю, тебе придётся отменить свадьбу, которую запланировал, потому что это, — она указала на своё тело, — я уже давно не целомудренная.
— Как ты смеешь! — Слова прозвучали мощно. Весь дом содрогнулся, и по штукатурке зигзагом поползла трещина.
— Извини. Не сожалею. — Эва пожала плечами, и не успели её плечи снова опуститься, как невидимая сила схватила её и впечатала в стену — да так, что её голова ударилась о мрамор. Эва соскользнула вниз и резко упала на пол.
— Эва! — закричала Изобель, подбегая к сестре, которая уставилась на неё ошеломлёнными глазами.
Мать встала на пути дедушки.
— Оставь Эванджелину в покое.
— Нет! Ты понимаешь, что она сделала?
Опустившись на колени рядом с сестрой, Изобель помогла ей сесть. Эва оттолкнула Изобель и выпрямилась. В её глазах, возможно, и был страх, но голос оставался твёрдым.
— Я говорила раньше, и повторю снова. Я не буду пешкой в твоих играх за власть. Отмени помолвку.
— Я не могу! — Дедушка кричал и ходил взад и вперёд, энергия потрескивала вокруг него. — Ты не понимаешь, что наделала.
— Мы же можем заставить жениха понять, — сказала мама успокаивающим тоном.
— Тебе не кажется, что если бы у нас был другой выбор, я бы принял его! — закричал он. — Она всё испортила своим неповиновением. — Его взгляд был диким, и дедушка вскинул руки. Мать быстро взмахнула ладонями, бросая заклинание в Эву. Изобель видела эту паутинку, которая цеплялась за сестру, защищая. Как раз вовремя. Дедушка выпустил из своих пальцев две молнии, которые хлестнули Эву. Они шипели, не причиняя вреда щиту.
— Хватит! Не смей причинять ей вред! — Мать во весь рост встала перед отцом.
— Я осмелюсь, потому что она обрекла нас всех на гибель. Если в оговорённый день не будет невесты, тогда мы покойники.
— Мы дадим им невесту. Или в контракте специально была указана старшая дочь?
Что? Как мать могла даже предположить такое? Изобель посмотрела на свои ноги, чтобы не встречаться с взглядом матери.
— Отстань от неё, — закричала Эва. — Не смей ставить её на моё место.
— Ты не оставила нам выбора. Мы обещали чистую дочь нашего рода, и будем чтить эту клятву. — Дедушка не сдвинулся с места, и желудок Изобель сжался. Она вспомнила карты Таро, палача, который хотел, чтобы она согласилась. Затем вспомнила выражение лица Криса, когда она отослала его прочь.
— Нет, я не стану выходить замуж. — Она сказала это тихо, покачав головой.
— Мне очень жаль, мышка, но выбора нет. — Голос матери прозвучал тихо, но твёрдо. — Ты знала, что этот день настанет. Просто он придёт раньше, чем ожидалось.
— Отстаньте от неё. Не заставляй её платить за меня, — возразила Эва в свою защиту. — Скажи, что я не девственница, и пусть это положит конец практике брака по расчёту.
— А я говорю, что мы не можем разорвать контракт без серьёзных последствий, — закричал дедушка.
И семья заплатит штраф. Или потеряет престиж. Может, за ней будет охотиться какой-нибудь мстительный, брошенный жених. Изобель было плевать. Женщины не предмет торга. Её жизнь и счастье не продавались.
Она вздёрнула подбородок.
— Я не выйду замуж за этого человека. Не ради тебя. Ни по какой-то иной причине.
— Это всё из-за мальчишки. — Дедушка презрительно улыбнулся. — Он извратил тебя, заставив думать, что ты можешь выбирать. Он соблазнял тебя, да? — Прогремел голос дедушки.
Даже зная, что она не должна отвечать — в конце концов, это никого не касалось, — она всё равно произнесла:
— Нет. Я всё ещё девственница. Но это ничего не меняет. Я не выйду замуж за незнакомца, потому что… — В этот момент с ошеломляющей ясностью, которая наполнила спокойствием, её поразило осознание. — Я люблю его.
Заявление было встречено немедленным отрицанием, о чем свидетельствовали громкие крики и размахивание руками. Но Изобель обрела спокойную безмятежность, наконец, признав это.
«Я люблю Кристофера».
И она должна сказать ему.
Повернувшись спиной к своей семье, она направилась к двери.
— Куда это ты собралась? — рявкнул дедушка. — Мы
