о прошлых жизнях.
Деми задохнулась от мысли, что находилась рядом с девушкой, дважды благословленной богами. Девушкой, которую любил бог. Наверняка их чувства остались в далеком, далеком прошлом, да и представить Диониса однолюбом сложно, скорее — ветреным и смешливым, каким в ее сознании сохранился их общий сын Фоант.
Обиду на бога в Ариадне Деми, впрочем, тоже не чувствовала — об обратном говорила и блуждающая теплая улыбка на ее губах. Умела ли Ариадна вообще таить на кого-то обиду?
А ведь и у Пандоры было свое, особенное прошлое. Если мифы не врали, она была возлюбленной самого титана. Как же его звали?
— А что с моей семьей? — волнуясь, спросила она.
Странной казалась сама мысль о том, что в Древней Греции, которую тогда еще не успели окрестить Алой Элладой, у нее была семья.
— Забудь ее. Они о тебе забыли.
Голос Никиаса распорол пространство, словно острое стальное лезвие. Деми вздрогнула, только сейчас вспомнив, что все это время он стоял позади. Наверное, в каком-то смысле ее память оберегала свою хозяйку — она чувствовала кожей нежелание Никиаса находиться здесь.
Рядом с ней.
— Не слушай его. — Ариадна бросила на Никиаса взгляд, полный упрека. — Не знаю, что стало с Эпиметеем, и сохранил ли он память о прошлом… И мне жаль, что современные греки едва ли помнят о вашей дочери Пирре. А ведь именно она вместе со своим мужем Девкалионом стояла у истоков появления нового человечества.
В висках Деми запульсировала кровь. Ее дочь…
— Пирра и Девкалион оказались единственными, кто выжил после Великого потопа, — продолжала Ариадна. — Легенды говорят, что сам Зевс хотел таким образом погубить людской род. Выбирая тех, кто все же достоин спастись, он выбрал именно Девкалиона, сына титана Прометея и океаниды Климены. Зевс велел ему построить ковчег и приготовиться к долгому плаванию. Но знаешь… Я думаю, причина того, что вину за Всемирный потоп греки возлагают на Зевса — суеверный страх людей перед богами, страх получить наказание от них за свои грехи. Ведь каждый человек в глубине души понимает, что, так или иначе, грешен.
— Не замечал за тобой склонности к философствованиям, — обронил Никиас.
— Как бы то ни было, твоя дочь и Девкалион, за чистоту своих душ получив благословение Зевса, спаслись от Всемирного потока, который так и назвали Девкалионовым. И именно на их плечи легла священная миссия возродить человеческий род.
Деми покусала губы, охваченная странными эмоциями.
— Не бог весть как они справились, а? — хохотнул Никиас, однако в его голосе не было смеха — только яд.
— Ненавидишь весь человеческий род, а? — передразнила Деми.
Может, и не самое лучшее решение — дерзить эллину, от одного вида которого ей становилось не по себе. Однако речь шла о ее… дочери. Пускай она совсем не знала Пирру и была слишком молода даже для подобия материнского инстинкта, но чувства, вспыхнувшие внутри, вылились в стихийный протест.
Никиас сосредоточил на ней взгляд синих глаз. Как столь яркие, пронзительные, они могли выглядеть такими опасными?
— Не ненавижу, но презираю. Они так ничего и не поняли. Да, большинство людей лишены божественного благословения, которое позволило бы им сохранить память об их прошлых жизнях, но они всегда могут учиться на ошибках других. И на своих же собственных, хоть и не знают этого, ошибках. Но зачем? Для этого ведь надо думать.
— Ты несправедлив, — негромко, но твердо сказала Ариадна. — Нечестно говорить за всех людей в этом мире.
Никиас был слишком вспыльчив, чтобы вести спокойную полемику. Слишком убежден в своей правоте и нетерпим к чужим аргументам. Он подтвердил ее мысли, грубовато оттеснив ее плечом, чтобы увеличить расстояние между ними. Однако не ушел совсем, а маячил рядом. После нападения эриний Никиас, кажется, готов был не отходить от Деми ни на шаг. С любым другим парнем и в любой другой ситуации подобное внимание ей, может, и польстило бы…
— Ты говорила о забвении… — тряхнув головой, чтобы вытрясти из нее посторонние мысли, произнесла Деми. — Я могла выпить из реки Леты и забыть свою прошлую жизнь?
— Могла бы. Возможно даже это сделала. Однако это не объясняет барьер в твоей памяти, преодолеть который не смогла даже горгона. Не объясняет печати, которую разглядела Сфено.
— И не объясняет моей амнезии, — тихо продолжила Деми.
Харон наконец объявился в Акрополе вместе с Кассандрой. Пророчица почти сразу же скрылась в своем «кабинете», лишь бросив, что не будет сопровождать Деми.
«Вас и так уже целая толпа».
«Она — не боец», — отчего-то всплыло в голове. Не словами или воспоминаниями, скорей, ощущениями. Ариадну, несмотря на ее нити, Деми тоже слабо представляла в роли воина. Никиас с его жуткой и странной магией единственный без всяких сомнений подходил на роль ее телохранителя, но и в самом Хароне ощущалась некая сила… Одно то, как легко он преодолевал расстояния, способный вызвать из недр Эллады самое опасное из созданий, позволяло чувствовать себя рядом с ним как за каменной стеной. Может, он равнодушен к Деми, как Кассандра, или ненавидит ее как Никиас и как те, что послали за ней эриний… но он сделает все возможное, чтобы выполнить свою миссию — сохранить жизнь той, что способна отыскать пифос.
Харон перенес Деми, Ариадну и Никиаса в город Элевсин, что находился неподалеку от Афин. Прямо к храму Аида. У подножья скалы вглубь уходили многочисленные ступени. Двое инкарнатов и один бессмертный направились туда, а Деми замерла на месте.
Своей архитектурой Элевсин мало чем отличался от Афин. Здесь было все то, что она видела в Акрополе: сложенные из белого камня храмы и здания с частоколом высоких колонн… Но что-то было не так, что-то саднило, зудело и беспокоило ее рассудок.
— Я помню этот город другим, — ощупывая взглядом пространство, сказала Деми.
— Каким ты его помнишь? — осторожно спросила Ариадна.
— Нам некогда заниматься вся… — начал Никиас.
— Разрушенным.
Харон с Ариадной переглянулись. Никиас с шумом вытолкнул воздух сквозь ноздри и облокотился на скалу, сложив руки на груди.
— Ты помнишь Элевсин другого мира, мира Изначального. Тот, что сейчас зовется Элефсис. Тот, от которого за давностью лет остались одни руины.
Они подошли к трещине в скале — черному провалу рта, в котором прорезались каменные зубы ступеней. Деми осторожно спустилась по ним, отчаянно пытаясь сосредоточиться не на мысли, что спускается в ад… то есть в царство мертвых, а на предстоящем деле. Ей выпала возможность вспомнить все… и больше не забывать. Навсегда избавиться от чувства, что она, потерянная, в одиночку блуждает в
